Чернобыль

На центральной аллее Митинского кладбища 26 могил, и мы сегодня приехали к вам, наши дорогие товарищи. Пусть не всех мы знали лично, пусть имена ребят из эксплуатации ЧАЭС обошли стыдливым молчанием, но мы помним о вас. На кладбище очень много парода. Теплый весенний день. Все уже собрались. Алые гвоздики привезли с собой - позаботились наши товарищи, которые после лечения тяжелых степеней ОЛБ остались в Москве. Они тоже с нами. За жизнь многих врачи не ручались, а они выжили!

Подошли к могилам наших ребят, каждому на могилу - букет гвоздик. Наши скромные гвоздики утонули в массе венков на могилах пожарных. Они в одном ряду с нашими парнями. У могил почетный караул пожарных в военной форме, все внимание фотокинокорреспондентов - здесь. Подходят люди, кто с цветами, кто просто. У могил работников АЭС не задерживаются… Цветов им никто не кладет… И дело не в количестве цветов и венков на их могилах, просто люди не знают, кто лежит рядом с пожарными из Чернобыля, что они сделали, кроме того, что сообщено в прессе. Сейчас мы видим плоды упорного молчания о людях, которые удостоены посмертно орденов Советского Союза. Горько и обидно. Люди шепотом спрашивают друг у друга:

- А здесь кто?

- Да со станции, кто радиацию большую получил.

Это в лучшем случае. У меня пожилой мужчина спрашивал - не ребята ли из Афганистана здесь похоронены? Я чуть не сорвался, но он не виноват. Откуда ему знать, кто здесь похоронен?

На кладбище приехал пионерский отряд в праздничной форме, тоже с цветами. Детишки с букетиками кладут цветы тоже пожарникам. Одна девочка растерялась, положила цветы на могилу Саши Кудрявцева. Капитан-пожарный (наверно, старший здесь) замахал руками: "Не туда!"

Девочка торопливо переложила свой букетик на могилу пожарного. И это все на наших глазах! Не видеть бы это безобразие…

С тяжелым чувством идем к своему автобусу. Ребята мрачные.

Надо обязательно поставить здесь, на Митинском кладбище, мемориал, или памятник, или просто памятный знак, но что-то делать надо и сказать честно, кто есть кто! Должны люди знать, кто такой Ситников, Лопатюк, Кургуз, Кудрявцев, Баранов, Бражник…

Едем к Виктору Смагину. Помянуть надо ребят. Первый раз собрались вместе. Да и когда было собираться? Ребята только-только встали "на ноги" после неоднократных пересадок кожи, у нас работа и жилье в Киеве. Масса проблем нерешенных, почти у всех семьи, дети.

Но сегодня мы здесь, и это главное. Это уже до конца наших дней - 26 апреля, день памяти наших товарищей"

Из письма Е. А. Сидоровой (Харьков), написавшей по поручению 6 персональных пенсионеров:

"Просим Вас всем нашим миром, очень просим!

В день Чернобыля, горя всенародного и победы над бедой, бить в набат по радио или телевидению в память и назидание потомкам!"

Знать и помнить.

На встрече с представителями движения врачей М. С. Горбачев сказал:

"Надо преодолеть идеологию "ядерного сдерживания", на которой строится политика НАТО. Мы подвергли очень серьезному анализу все аспекты этой "теории". Сторонников ее, видимо, ничему не научили ни Хиросима, ни Чернобыль, уроки которого стали забываться. Кому-то это, видимо, выгодно. Но мы-то знаем, что это такое" ("Правда", 3 июня 1987 г).

Кому-то выгодно… И на Западе, и у нас в стране. Кому же? Послушаем рассказ Юлии Дмитриевны Лукашенко - бывшей припятскои учительницы, а нынче - учительницы школы N7 Белой Церкви.

Ю. Лукашенко:

"Нас, припятчан, в Белой Церкви около двух тысяч. Учителей тридцать пять человек. Землячество припятское еще существует, но уже распадается. По каморкам своим люди начинают разбегаться. Особенно детям тяжело. Порой приходит сын и говорит: "Мама, ты знаешь, мальчишки говорили

- убирайтесь в свою Припять, убирайтесь в свой Чернобыль. Вы должны нам в ножки кланяться за то, что мы вам здесь квартиры дали". Очень тяжело такое слушать, но я при детях держусь. Только потом, когда одна, - плачу.

И вот у нас родилась мысль о встрече всех припятцев. Особенно она укрепилась, когда мы поняли, что уже не попадем в свой город. Мы должны встретиться. Когда? Другой даты быть не могло - только 26 апреля 1987 года. В первую годовщину аварии.

Начали мы эту мысль обсуждать. Но потом прошел слух, что нам запретят встречу, будто бы боятся какой-то демонстрации. Мы хотели встретиться в Киеве, на Крещатике. Почему в Киеве? Потому что здесь большинство с АЭС живет. Почему на площади Октябрьской революции? Потому что это - центр, запоминать не надо, все знают. Это сердце Киева, куда все стекаются. И поэтому я решила выразить мнение всех людей.

За месяц до предполагаемой встречи я написала письмо первому секретарю ЦК Компартии Украины товарищу В. В. Щербицкому: