Чернобыль

Второй и третий станки самолетом привезли с БАМа. Решили сместиться в сторону, чтобы пробурить все-таки. Поставили второй станок. Забурили. И обнаружилось, что под плитой этой насыпан щебень. Разорвало трубу и оборвало бур. И наш второй станок тоже вышел из строя. Тогда было принято решение углубить котлован, коль мы попадаем на плиты. Мы понизили уровень на метр и поставили третий станок. И пробурили уже 108 метров, почти дошли до четвертого реактора. Все нормально шло, но потом уже тяжело пошел бур. Надо было переходить на бур другого, меньшего диаметра. Но в это время руководство решило, что если так тяжело идет, то мы не получим сплошную ледяную плиту, потому что неизвестно, как скважины поведут себя: съемку сделать нельзя, запустить что-то туда и посмотреть - тоже невозможно. Такой техники на сегодняшний день нет. Мы массива не получим, можем получить разобщенные участки замороженного грунта. Это никому не нужно.

К нам на помощь начали прибывать из Днепропетровска, из Свердловска люди. Метростроители - и, в основном, бурильщики. Из Закавказья приехали, с БАМа.

И в это время возникла идея - возвести под четвертым блоком железобетонную плиту, в ней заложить трубы, сделать тоннель, чтобы можно было туда подвести азот и охлаждать снизу реактор. Но радиационная обстановка не позволяла нигде создать подход, кроме нашего котлована. Это было самое безопасное место, откуда можно было начать работать. Поэтому наш котлован стал первой, изначальной точкой, откуда все начиналось.

В общем, отменили первоначальное решение - создать ледо-грунтовый массив, который мог и не стать массивом. Решили передать это наше место, наш котлован для шахтостроителей, а наши работы прекратить. И четырнадцатого мая мы передали документацию по акту донецкому Шахтострою. Буровые станки убрали, они уже не нужны были. Еще пятнадцатого числа там побыли - вдруг какие-то вопросы возникнут. В общем, чтоб все по-человечески. Кто что знал - тот все рассказывал, чтобы людям в той обстановке было легче работать.

Шахтострой пошел под реактор из нашего котлована. Они проложили тоннель. Я даже встречал своего коллегу маркшейдера, он когда-то работал в Метрострое, а потом перешел в Киевподземстрой. Он рассказывал, что они щитом проходили под землей, тоннель строили. Потом по фрагментам создавали плиту бетонную. И когда я уже ездил во второй раз в Чернобыль девятнадцатого мая, то они уже прошли 13 или 15 метров.

После всего этого чувствовал я себя хорошо. Сдал дважды кровь, никаких изменений не было.

Правильно потом писали, что эта обстановка просветила людей, как рентгеновскими лучами. Кто на что способен - видно было в этой обстановке. Кто-то мандражировал, терялся, кто-то спокоен был. Ну, это уже как кто родился. И все же надо было это дело как-то переносить. Спрашивают: "Как там, что?" - "Все нормально пока. Что будет - никто не знает".

Я лично в своих подчиненных не разочаровался. Таких не оказалось, кто был бы трусом или негодяем. Люди были напряжены, я понимал это, некоторые немножко терялись, молодые ребята, но так, чтобы отказываться или там что - таких не было. Я работаю в Метрострое уже семнадцатый год, знаю, кто на что способен. Если вижу, что слабенький, сам с ним пойду на смену. Кого-то самостоятельно посылал. Я делал так, чтобы была преемственность, когда новая смена приезжает, чтобы оставались те, кто уже знает, как и что. Так и перекрывал смены людьми, чтобы не было остановок, чтобы могли друг другу рассказать все тонкости.

Запомнил я Чернобыль тех дней. Когда мы туда приехали, людей только-только вывезли. Люди пооставляли все. Там все цветет, это же май месяц, трава везде, куры ходят, собаки бегают, потом они одичали, их начали стрелять. А некоторые нехорошо сделали - пооставляли собак на привязи. Или по глупости, или в горячке. Ты или отпусти его, или уже убей. А то вдруг смотрю - по двору козы ходят. Вымя уже огромное, не доены. Закрыто все. Так я калитку открыл, выпустил их на улицу, они пошли, думаю, или их подоят, или на мясо пустят, по крайней мере, не будут мучиться взаперти".

Из сообщений прессы:

"Бонн, 21 мая, ТАСС. Выдержки из интервью, которые дали журналу "Шпигель" генеральный директор МАГАТЭ X. Бликс и директор отдела ядерной безопасности М. Розен, опубликованного в номере от 19 мая:

Вопрос: Г-н Бликс, г-н Розен, вы до сих пор единственные представители Запада, которые получили возможность осмотреть чернобыльский реактор, на котором произошла авария. Что вы видели?

Бликс: Сначала мы облетели город Чернобыль на вертолете. Этот поселок, находящийся на расстоянии 18 километров от электростанции, был эвакуирован за исключением центрального координационного пункта. Мы побывали там и видели множество мешков со смесью песка, бора, свинца и доломита. 4000 тонн этой смеси было сброшено на электростанцию, чтобы герметизировать реактор. Затем мы облетели реактор на высоте 800 метров.

Вопрос: Вы не боялись подвергнуться радиоактивному излучению?