Чернобыль

"Наши люди восприняли аварию на диво спокойно, потому что практически были неосведомлены. Никто не знал - что это, почему. Хотя атомная станция от нас совсем недалеко - километров 60 по прямой. И выброс прошелся по нашей земле. Я считаю, что гражданская оборона не сработала. Да они, наверно, и сами не имели достоверной информации. Нас ежемесячно собирали на семинары по гражданской обороне, а даже самого простого дозиметра в колхозе не оказалось. Было всего четыре дозиметра на весь район. Один с батарейками и три - без батареек.

Мы мужики, или, как говорят в России, крестьяне, мы вообще все спокойно воспринимаем. Особенно сейчас. Сейчас много развелось таких "спокойных" - пожар горит, а он будет стоять и думать, догорит или не догорит. Чернобыль - это все казалось так далеко, и ничего угрожающего не было: ни зарева, ни дыма, ни копоти. Но потом через наше село бросились удирать - у нас тут рядом Киевская область. Перед аварией мы построили мост через речку Уж. Речка не очень широкая и глубокая, но редко-редко когда трактором ее переедешь, не то что легковой… После двадцать восьмого апреля пошли машины оттуда. А приблизительно третьего - пятого мая в день по пятьсот "Жигулей" селом нашим проезжало. Это те, кто бежал из Полесского и Иванковского районов. Некоторые даже деньги зарабатывали, из тех, кто имел свои машины: брали по 50 рублей, чтобы доставить в Коростень на вокзал, и 30 рублей - в Овруч. Едут селом, нагоняют пыль. Знаете, как этот "Жигуль" пылит, когда едет со скоростью 80 километров в час - ему же надо быстро проехать туда и вернуться обратно, чтобы второго клиента забрать, третьего, четвертого… Пыль страшная. Я звоню в райком: "Дайте машину хоть какую-нибудь поливать!" Асфальта у нас тогда не было, позже появился. Была сошейка (шоссейка. - Ю. Щ.).

Мне в райкоме посоветовали перекопать перед мостом дорогу, чтоб не ехали. Мы поставили экскаватор - он выкопал траншеи, и в те траншеи опустили бетонные сваи, наподобие противотанковых надолбов. За день все сделали. Утром выхожу на наряд в шесть утра, смотрю - снова машины идут. Мой инженер по технике безопасности говорит: "А они уже всю ночь идут". Все то, что мы за целый день сделали с помощью техники, они за ночь ликвидировали: соберется двадцать частников с лопатами, траншею землей забросают и дальше едут. А на мосту срывать настил жалко было - нам самим надо было на ту сторону…

- А почему они ехали через ваше село, а не на Киев?

- Там посты были, туда не пускали. А мы - Житомирская область, мы вообще глухая сторона. Считалось, что мы - благополучная сторона… Можно представить себе, как эти люди нервничали, с какой интенсивностью они удирали, раз так работали ночью. Ну и на колесах они нам много радиации навезли. Представьте - я из Мотиек своих приезжаю в Житомир, а там пост стоит, меряет. И спрашивают: "Вы не оттуда?" - "Оттудова", - говорю. "Идите на мойку".

Если за 250 километров радиация не раструсится, что ей 60 километров от Чернобыля или Припяти?

Такая в целом обстановка была оттуда, с той стороны.

А мы здесь работали.

Коровы у нас уже тогда на лугу были. И через несколько дней приехали к нам работники райкома и дали нам непосредственные указания: там, где можно, не выпасать коров. Грозили выговорами, такие внушения были. Не знаю, откуда они сориентировались, но лично Анатолий Александрович Мельник, наш первый секретарь райкома, сюда приехал и меня чуть из партии не выгнал и с работы не снял. Потому что коровы паслись не там, где положено. Я сначала по-крестьянски думал: где лучший луг - держим на сено, а на худшем

- пасем. А на худший луг как раз больше всего радиации упало. Цифры, конечно, мы узнали уже потом, когда нам приборы дали. Ну а вначале пасли где попало. Молоко продавали государству, его, насколько мы знаем, отдельно принимали, сохраняли и перерабатывали.

Коровы, принадлежавшие людям, тоже паслись. Ну, потом через неделю-другую утряслось все, людям выделили более-менее благополучные выпасы. И начали нам в магазин завозить молоко. Сначала завезли - а его никто не покупал. Все привыкли к своему. Привозное скисло. Это же лето. Потом начали ездить комиссии из Киева, Житомира. И по линии гражданской обороны, и врачи, и райком партии, и райисполком, и агропром - и таки заставили людей пить государственное молоко. А свое - сдавать. Недели через три это было в основном отрегулировано.

- То есть если семья имела свою корову, то они еще две-три недели пили от нее молоко?

- Тут психология, понимаете… В селе так привыкли: свое молоко - это свое молоко. Привозят откуда-то молоко - там и жирность не та, и вкус не тот. Село это село, это же доярки. А доярка знает, как это молоко доится. И думает: "Нам такое же молоко везут откуда-то… Лучше пить свое".