Черное безмолвие (сборник, 2-е издание)

Ровная гладь океана взъярилась, из нее вырвались тонкие, хищные иглы ракет. На поверхность всплывали длинные черные тела подводных лодок, горели и тонули суда.

Командор отдал короткую команду, и корабль ринулся вверх, на орбиту. Но спокойно кружившие доселе спутники вдруг ощерились лазерными лучами, пытаясь вновь и вновь проткнуть защиту корабля, добраться до его обшивки, прожечь ее, дать космосу ворваться в его отсеки, уничтожить разум и здесь. Это не удавалось, и они, словно в бессильной злобе, ринулись на другие мишени…

Корабль рванулся еще выше, в спасительный космос. Люди онемели от ужаса, и лишь бесстрастный компьютер продолжал свои ухищрения в моделировании, обрабатывая принятую информацию. Созданный им шар, которым только что любовались люди, засветился синим сиянием, стал часто пульсировать, как больное сердце, и, не выдержав, раскололся на несколько блистающих частей…

А корабль уносился все дальше в глубины космоса, словно пытаясь убежать от самого себя, словно стыдясь своей вины перед планетой и ее НЕРАЗУМНОЙ ЖИЗНЬЮ.

ЭПИЗОД

Вдруг я увидел метеор, который прошел под нами. Однако тут же я подумал: «Не может быть, что это метеор. Метеоры сгорают в атмосфере над головой, а это — под нами». Потом я сообразил, как оно на самом деле.

Джеффри Хофман, астронавт США

В эту ночь Иван спал плохо. Он видел сон, сон странный — ему поставили памятник. Памятник красивый — красный гранит, и в нем высечен он, Иван, в полетном скафандре, шлем он почему-то держал как корзинку с грибами, просунув ладонь под гермошнуры. Грибов в шлеме не было, Иван это помнил точно, но запах грибов и леса его и разбудил.

Он встал, тихонько прошел на кухню и стал смотреть в окно. Зимнее небо было ясным и черным, звезды сияли ярко и весело. Но Ивану почему-то было грустно. Может, потому, что утром надо ехать на космодром и стартовать на околоземную орбиту, нужно было доставить на автоматическую станцию новый прибор. Что-то там сломалось. Лететь не хотелось. Вовка, младший сын, что называется, задурил и не хотел ходить в школу.

Небо светлело. Тяжелые, увитые бьющимися венами руки не хотели подниматься. Иван чувствовал усталость. Посидев еще немного, он посмотрел на настенные старинные часы с кукушкой. Нутром почувствовал, что вот-вот откинется круглая дверца, оттуда выскочит до смешного примитивная деревянная птица и хрипловато скажет: «Ку-ку». Опять почему-то, но Ивану не захотелось, чтобы именно сейчас прокуковала деревянная игрушка, и он придержал рукой цепь с висящей на ней коричневой гирькой. Кукушка промолчала.

«Уметь бы так останавливать время и события», — подумал Иван и пошел в комнату Вовки, сына.

Вовка, конечно же, не просыпался, несмотря на грохот дедовского допотопного будильника. Он тоже был гордостью Ивана.

— А ну вставай! — нахмурив брови, прикрикнул отец.

— Встаю, встаю. Игру взял? — сонно пробурчал Вовка.

— Взял, взял, вот мать сейчас нам всыплет за твоего спрута. Она уже этот писк слышит и во сне, и в ванне под душем. Дуй на кухню, там сыграем… и только по разу. Мне раньше тебя ускакать надо, сегодня маленький, но срочный полетик надо сделать, телескоп какой-то вышел из строя. Я его починю и назад к вам. Ученые вой подняли, что неделю уже ничего не видят во Вселенной. И что там высматривать каждый день? Не понимаю. Ладно, их дело. Звезды и звезды, как тысячу лет назад светили, так и сейчас. Чего смотреть!

— Давай, давай. Слетай, а завтра пойдем в школу. Учительница тебе какое-то задание хочет дать, ты ведь в родительском комитете, а не ходишь… К двенадцатому апреля чего-то хотят.

— Да некогда же, Вовка, то туда, то сюда…

— Я тоже так говорю, а она свое… надо и надо.

Устроились в углу кухни, плотно закрыли дверь.

— Кто первый? — спрятав за спину руку с игрой, спросил Вовка.

— Давай ты, наберешь сотню-полторы, а я буду за тобой тянуться. И как это у тебя получается, не понимаю. Я профессиональный космонавт, оператор, тренируюсь, летаю. А ты меня все время обыгрываешь.

— Ну ладно, давай. — Вовка начал игру. На экране изображался черный космос. Какое-то чудище протягивало щупальца, пытаясь схватить идущие на посадку космические корабли. Это чудище вроде бы захватило планету и никому ее не отдавало. Игра была трехмерной, объемной. Управляя движением космического корабля, надо было прорваться к планете через частокол шевелящихся и хватающих щупалец. Программа была адаптивной, перестраивающейся, она анализировала почерк работы того или иного игрока по первым же попыткам и сразу же, «вспоминая» его приемы, начинала строить козни. Как только щупальца хватали кораблик, на экране возникало что-то вроде вспышки-взрыва и хриплое гудение возвещало еще одну трагедию — корабль исчезал. В углу высвечивались набранные очки. Вовка усердно работал, но вот протяжный писк возвестил об утрате последнего корабля.