Черное Дерево (СИ)

– Брось дурить! – Александр не берет сверток назад, оставляя его в моих руках, для надежности фиксирует ладони своими и держит, не отпуская. – Это не свадебный дар, а страховка для человека. Говорю ж, оберег из Обители.

– И… что с этим делать?

– Повесить на стену или на дверь. Любой, кто захочет причинить тебе зло, прежде сто раз подумает, зная, что ты под защитой Ордена.

– Спасибо! – Хочу вытащить руки из его лапищ, но Страж словно не замечает моих попыток. – Гномы говорили, что вы спасаете людей.

– Они много чего говорили. – Мужчина начинает поглаживать мою кожу, словно это естественно и обыденно, не спрашивая разрешения. – Например, что ты полукровка, а сами удочерили тебя, обвели вокруг пальца.

– Послушай, Александр, – начинаю я осторожно пробивать почву в надежде отговорить его от идеи с помолвкой. – Я знаю, что ты родился здесь, в Тривинде, но в моем мире совсем другие порядки: у нас не принято жениться вот так сразу, не узнав друг друга.

Он отворачивается и делает вид, что рассматривает гобелен на стене, но, судя по звукам, еле сдерживает себя, чтобы не захохотать в голос.

– Что? – с досадой вырывается у меня, и Стража прорывает: он смеется громко и заразительно, откидывая голову назад. Как ни странно, этот смех прогоняет мой страх перед ним, хотя очевидно, что именно я объект его внезапного веселья.

Александр сгребает меня в объятия и поднимается со мной на руках, усаживает на стол, уравнивая разницу в росте. Теперь ему легче смотреть мне прямо в лицо.

– Ты смешная! – еще фыркая, заявляет Страж. – Маленькая, но мне даже нравится!

Угу. Готов был жениться на бородатой полукровке, а тут такого же роста человечка. Наверное, есть чему радоваться.

– Так и быть, я буду ухаживать за тобой по всем правилам Ньезфилда. Водить тебя в рес… харчевни, осыпать драгоценностями.

Можно выдохнуть. Кажется, я выторговала для себя время, но подозрительно легко и быстро.

– Вот, держи! Еще подарок для тебя, – воин вытаскивает из кармана медальон и хочет надеть мне на шею.

В этот раз меня не провести: я знаю, для чего он. Это уж точно свадебный символ. Останавливаю Александра за запястья.

– Э-э-э, нет, это для невесты Стража.

– Ну а ты кто? – удивляется он.

– Еще нет.

– Еще, – подчеркивает мужчина с довольным видом. – Видишь, говорил же носатым, что мы с тобой сладимся.

А с ним нужно контролировать каждое слово. Вон как цепляется к каждой моей реплике, навязывая свой смысл и значение.

– Редкий сапфир, – хочу увести разговор в другое русло. О камнях знаю достаточно благодаря работе в мастерских Хардлеймов.

– Вот и носи. – Александр откидывает мою шевелюру назад, не оставляя идеи нацепить на меня свой тотем, но замирает в замешательстве, увидев черный металл бабулиной цепочки.

Это не то, что он думает, однако, по закону жанра, это именно то, что он думает. Брачный кулон у меня на груди. Но не мой. Не посвящать же его в чужие секреты. Сказать, что бабушкин, – вызвать вопросы о дарителе. Своих Стражей он всех знает – и старых, и настоящих. А Дрейвна я подвести не могу; и так столько проблем было у короля в прошлом из-за любви к человеческой женщине.

– Подарок, – констатирует Александр, даже не требуя ответа. В голосе вновь металлические нотки, словно и не было минуту назад флиртующего и располагающего к себе мужчины. Он с силой ударяет ладонью по столешнице так, что я подпрыгиваю.

– Макс! Сука! – цедит сквозь зубы Страж и впивается мне в губы наглым, дерзким и каким-то яростным поцелуем; прижимает к каменной груди, удерживая голову за затылок, направляет, как удобно ему, врывается в рот языком, хозяйничает, не давая ни вздохнуть, ни пискнуть, ни позвать на помощь.

Все же страх не сковывает меня так, как раньше. Я сохраняю ясность мысли и делаю вид, что отдаюсь воле Александра, а сама шарю по столу в поисках чего-нибудь, чем бы шандарахнуть по его бестолковой башке. По закону подлости Стражу достается точно в темечко веткой его Черного Древа.

Он отпускает меня и, словно очнувшись, недоуменно чешет свой череп, а я вдруг скрючиваюсь от приступа острой боли в желудке, такого сильного, что не могу сдержать крика. С грохотом сваливаюсь на пол, чувствую, как мужчина подхватывает, поднимает на руки мое обмякшее тело.

Сквозь застилающую глаза пелену вижу вбегающего с топором Вильфа; слышу, как Александр орет ему:

– Её глаза!

Глава 21

Ньезфилд, январь