Черное дерево

Прибыв в Ливерпуль, Люк Коллингвуд потребовал со страховой компании денежную компенсацию в сумме – тридцать фунтов за каждого из ста тридцати двух рабов сброшенных в море.»

После того, как Альдус перестал читать, в комнате воцарилась мертвая тишина, все вокруг замерли и, не отрываясь смотрели на книгу, которую он продолжал держать в руках.

– Этого не может быть! – запротестовал Альфред. – Это не может быть «наш Люк Коллингвуд»!

Альдус спустился по лестнице и положил книгу на стол.

– А много может быть на свете капитанов по имени Люк Коллингвуд, скопивших состояние в восемнадцатом веке «бороздя по семи морям»? – он замолчал и отрицательно закачал головой, словно отвечал сам себе. – Вообще–то, мне всегда хотелось знать, что означает та фраз, стоящая в основе нашего генеалогического дерева: «плавая по семи морям», не означает ли это – «убивать и грабить в самой жестокой, бесчеловечной форме, какую и представить себе сложно»?..

– Я отказываюсь верить этому! – воскликнул Альфред. – Такого быть не может, чтобы наше состояние и всеобщее уважение к нашему роду основывались на чем–то таком зловещем. Невозможно скрывать ложь в течение более двух столетий… Нет, только не в Англии!

– А я думаю, что Альдус прав, – перебил его Альберт, вынув изо рта свою длинную трубку и то было само по себе достаточно убедительно, поскольку слыл он человеком молчаливым и предпочитал мундштук трубки любым разговорам. – Оказывается наш восхитительный пра–, пра–, прадед оказался редкой канальей, – он опять замолчал, выдохнул густое облако дыма и, указав на брата мундштуком трубки, добавил. – Если ты соблаговолишь просмотреть список недвижимости, что когда–либо принадлежала нашему роду Коллингвуд, то среди множества замков, особняков, поместий, предприятий и кораблей, тоже, почти в самом верху списка, найдешь судно, чье название помню прекрасно – «Зонг», с портом приписки Ливерпуль.

Все знали какой памятью обладал Альберт, способный дни напролет проводить в библиотеке и читающий все, что попадется в его руки: книги, документы, служебные записки и доклады, способный наизусть процитировать весь Уголовный Кодекс и Армейский Устав.

– Похоже, что среди наших родственников скоро будут случаи сердечных приступов, – уныло заметил Алек. – А особенно мне тяжело представить, как перенесет подобную новость тетя Францис – она как свалится в обморок, так там и останется.

– Вообще–то, это – не шутки, – укоризненно смотря на него, сказал Альдус. – Сто тридцать два убийства на совести нашей семьи – знаете, это многовато…

– И даже для английской семьи, – заметил Альберт.

И в самом деле, некоторые члены семьи наотрез отказались признать, что их предок совершил такое количество преступлений, несмотря на доказательства, которые Альдус и Альберт раздобыли позже.

Всем четверым пришлось выслушать достаточно много укоризненных замечаний и даже угрозы, в том числе лишить наследства, чтобы они никому не разболтали грязные секреты «Старого работорговца».

– Героические поступки, благородство духа других наших предков навсегда стерли то грязное пятно, что могло существовать в самом начале нашего рода, – подвел черту сэр Арнольд, патриарх Дома Коллингвуд. – Никогда больше не упоминайте об этом.

Оставшись наедине с братьями, угрюмыми и подавленными после семейного совета, Альдус заметил, что может быть лучше и удобнее продолжить изучать «героические поступки, благородство духа других наших предков», чем преступления умершего давным–давно работорговца, на что Альберт решительно заявил:

– Нет уж! Мы уже не сможем вернуть к жизни те сто тридцать два человека, но если мы обнаружим, что наш другой дед только то и делал, что воровал и грабил, то в этом случае, совершенно точно, придется вернуть замки и поместья половине Англии.

Прошло время. Братья вернулись в Университет, но вскоре ощутили, что мир вокруг них изменился. У всей «четверки Коллингвуд» куда–то ушло ощущение гордости от того, что они принадлежат к древнему роду, исчез куда–то дух товарищества, и даже пропало желание резвиться и развлекаться.

В течение стольких лет они кичились перед остальными мальчишками, что были «братья Коллингвуд», старались держать голову выше всех, хотя и не всегда это сходило им с рук, иногда получали по этой голове за такое высокомерное поведение, что были наследниками старинных традиций в стиле шотландских кланов, что были воспитаны в духе произведений Пересваль Рена и тех прекрасных подвигов, что числились за некоторыми членами «славного» рода.

И как теперь вести себя, как смотреть тем людям в глаза, когда в любой библиотеке можно найти отвратительное описание того, что совершил «Старый Работорговец».

Как–то вечером они возвращались домой, и Альберт поделился своими мыслями:

Единственное, что мы можем сделать в подобных обстоятельствах – это освободить сто тридцать два негра–раба.

– Да ты с ума сошел!