Черное эхо

– Зачем ему было лезть в трубу? – наконец проговорил Босх. – Ты сказал, он жил в Долине. В Сепульведе. Зачем было тащиться сюда?

– Ну, кто его знает, Гарри?.. Парень ширялся. Может, его жена выгнала. Может, он отбросил коньки где-нибудь поблизости, а дружки оттащили его мертвую задницу сюда, потому что не хотели объясняться с полицией?

– Все равно это преступление.

– Да, это преступление, но ты мне свистни, когда найдешь такого окружного прокурора, который специально для тебя возбудит по нему уголовное дело.

– Его «аптечка» выглядит чистой. Практически новой. Все следы от уколов на руках, кроме одного, старые. Я не думаю, что он опять стал колоться. Что-то здесь не так.

– Ну, я не знаю… Наверное, сейчас, когда кругом СПИД и все такое, им приходится думать о чистоте «аптечки».

Босх смотрел на своего напарника так, будто не узнавал.

– Гарри, послушай, что я хочу сказать. Он вполне мог быть твоим окопным товарищем двадцать лет назад, но сейчас, в этой жизни, он был наркоманом. И ты никогда не сможешь логически объяснить каждый его шаг. Я не знаю насчет «аптечки» или следов от уколов, но я знаю: этот случай не из тех, когда нужно горбатиться. Это обычная рутина, «от» и «до», с выходными и праздниками.

Босх сдался – на данный момент по крайней мере.

– Я отправляюсь в Сепульведу, – сказал он. – Ты со мной или возвращаешься к своему дню открытых дверей?

– Я закончу свою работу, Гарри, – мягко ответил Эдгар. – Если мы с тобой в чем-то не сошлись, это вовсе не означает, что я не собираюсь делать то, за что мне платят. Такого никогда не было и никогда не будет. Но если тебе не нравится, как я делаю свое дело, завтра утром мы пойдем к «шеф-повару» и поговорим насчет смены напарников.

Босх тотчас пожалел о своем дешевом выпаде, но не стал извиняться. Вместо этого он сказал:

– О’кей. Ты поезжай туда, посмотри, есть ли кто-нибудь в квартире. А я подъеду после того, как закруглюсь здесь.

Не ответив, Эдгар пошел к трубе и взял один из полароидных портретов Медоуза. Сунул его в карман пиджака, а затем зашагал по подъездной дороге к своей машине, так и не сказав Босху ни слова.

После того как Босх снял комбинезон и, сложив, убрал в багажник, он посмотрел, как Сакаи и Осито грубо шмякнули тело на носилки и задвинули в заднюю часть синего фургона. Потом направился к ним, размышляя, как лучше добиться, чтобы вскрытие произвели в приоритетном порядке – хотя бы завтра, а не через четыре-пять дней. Он поравнялся с сотрудником службы коронеров, когда тот открывал дверь своего мини-вэна, собираясь садиться.

– Мы здесь все закончили, Босх.

Босх положил руку на дверь, не давая Сакаи открыть ее до конца, чтобы сесть в машину.

– Кто сегодня будет производить вскрытие?

– Вот этого? Никто.

– Эй, послушай, Сакаи. Кто сегодня дежурит?

– Салли. Но он к нему и близко не подойдет, Босх.

– Слушай, я только что имел этот разговор с моим напарником. Не начинай все сначала, о’кей?

– Босх, ты взгляни. Ты вникни. Я дежурю с шести вечера, и это уже седьмое место преступления с тех пор, как я заступил на вахту. У нас были ДТП, утопленники, преступление на сексуальной почве. Люди специально умирают, чтобы встретиться с нами, Босх. Нам продыху нет, а это значит, что нет времени на этот, по твоему мнению, криминальный случай. Хоть раз в жизни послушай своего напарника. Это дело пойдет в рутинном режиме. Это значит, что мы займемся им не раньше среды, может, вторника. В крайнем случае к пятнице – обещаю железно. А результаты токсикологического анализа все равно придется ждать по крайней мере дней десять. Ты это прекрасно знаешь. Так что к чему твоя проклятая спешка?

– Не результаты, а результатов. Результатов анализа придется ждать дней десять.

– Пошел ты!

– Просто передай Салли: мне нужно, чтобы предварительное исследование было проведено сегодня. Я зайду попозже.

– Господи, Босх, уясни, что тебе говорят. У нас в предбаннике штабелями сложены тела, о которых мы уже знаем, что они проходят по разряду «убийства» и действительно нуждаются во вскрытии. У Салазара не будет времени на какой-то паршивый случай, который любой, кроме тебя, назовет смертью от передозировки. В самом натуральном виде! Что мне прикажешь ему сказать, чтобы он побежал делать вскрытие сегодня?

– Покажи ему сломанный палец. Скажи, что в трубе нет следов. Придумай что-нибудь. Скажи, что покойник слишком хорошо разбирался в дозах, чтобы умереть от передозировки.

Сакаи прислонился головой к боковой стенке фургона и громко расхохотался. Потом покачал головой, как делают люди, слыша какой-нибудь детский лепет.

– И знаешь, что он мне ответит? Он скажет, что не имеет значения, сколько времени он кололся. Все они рано или поздно плохо кончают. Босх, много ты видишь вокруг шестидесятипятилетних наркоманов? Никто из них не проходит эту дистанцию. Если уж сел на иглу, то тебе крышка. Как и этому парню в трубе.

Босх повернулся и огляделся, чтобы удостовериться, что никто из патрульных полицейских не смотрит и не слушает. Потом опять обернулся к Сакаи.