Черное и белое (СИ)

— Стойте здесь! — командует Алексей и осторожно входит внутрь.

Я слышу его шаги, потом он включает свет и…удивлённо присвистывает.

— Что там такое?!

Я заскакиваю вслед за ним, держа Наташку за руку и… Мама дорогая! Всё перевёрнуто вверх дном. Твою дивизию! Мы входим в гостиную и несколько секунд совершенно обалдело смотрим на учинённый здесь разгром.

— Охренеть! — выдыхает Лёха. — Охренеть!

И в тот же момент в коридоре раздаются торопливые шаги. Твою дивизию! Он ещё здесь!

10. Вспышки в летнем небе

Шаги у него мягкие, кошачьи. Не топот кирзачей, а тихие звуки кроссовок. Тёмно-синие замшевые «адики», чёрный хлопковый комбез, чёрная шапка с прорезями для глаз. Ниндзя. Он пролетает стрелой, как в песне про оленя, того что рыжим лесом пущенной стрелой.

Пробуксовывает в прихожей, как мультяшный кот Джерри или дятел Вуди Вудпекер и вылетает в открытую дверь. Я естественно мгновенно срываюсь за ним, но запнувшись о ботинки и запутавшись в джинсах, валяющихся на полу, теряю мгновенья на сохранение равновесия.

— Лёха, будь здесь! — бросаю я и вылетаю на лестничную площадку.

Ноги ниндзи мягко, но быстро несутся по лестнице вверх. На чердак бежит, гад. Да и куда же ещё? Проскочить мимо дозорных на посту такой чувак вряд ли бы смог. Впрочем, переоделся он наверное уже здесь на месте.

Я бегу за ним и вдруг понимаю, что это нихрена не он. Твою дивизию, ну конечно, это не он, а она. Округлая задница и мягкость фигуры. Естественно, это баба. И я даже догадываюсь, какая именно. Ну, а если это действительно Марина, значит ей проходить мимо поста и не надо было, просто вышла из своей квартиры и проникла ко мне, как некоторое время назад я проник к ней. Правда, теперь нужно куда-то деться, чтобы у преследователей не возникло вопросов, куда она делась.

Сучка, ты Маринка. Я вот тебе такого бардака не делал. А ты что учинила? Зачем, главное? Типа это мне послание? И что оно должно означать? Замучаешься порядок наводить или что? Да, точно, век порядка не видать. Всю жизнь на уборку горбатиться будешь! И как тут не вспомнить, знаменитое « уборка, уборка, перейди на Егорку»…

Так… ну, а если это действительно Марина, то мне её догонять не стоит. А то догоню и что тогда? Игре конец, кто-то кого-то грохнет и на этом всё. Не пойдёт. Мы же хотим поиграть? Хотим. Ну, беги, тогда, лесной олень…

Я чуть сбавляю скорость, давая ей больший простор для манёвра.

Умчи меня олень, в свою страну оленью…

Сейчас бы ворваться к тебе и надиктовать хороших, добрых и душевных слов на магнитофон. Послать бы вас всех в одно… нет, в разные, разнообразные места…

В общем, она уходит от моей погони. Заскакивает на чердак и запирает дверь, а я не очень быстро мчусь вниз в дежурку и посылаю ребят контролировать выходы из других подъездов, заранее догадываясь о результате.

Дежурные менты вызывают милицию, и мы с Наташкой долго и невесело отвечаем на какие-то дурацкие вопросы и заявляем о пропаже трёхсот рублей, хотя пропало три тысячи. Алчная тварь. Они наконец-то убираются, а мы остаёмся.

Наташка без сил опускается на пол, обнимает себя за ноги и кладёт подбородок на коленки. Вокруг неё разбросаны книги, новая, только что купленная и не очень новая одежда, что-то ещё, пластинки и даже тарелки. Шкафы пустые. Из них просто всё выгребли на пол. Бумажки, дурацкие безделушки, документы и столовое серебро. Спасибо не вспороли десять стульев из дворца… Впрочем, их у нас всего шесть. К новоселью нужно приобрести ещё. Или взять напрокат у соседки, хо-хо…

Наташка сидит посреди всего этого Армагеддона и горько плачет, как маленькая девочка.

— Знаешь, — говорит она сквозь слёзы, — ну и ладно! Ну и пусть подавятся! А я нисколько даже не расстраиваюсь… Подумаешь, всё нам разгромили… Зато, это наша с тобой общая история и мы через это пройдём вместе… Я вообще, на всё согласна, если только вместе с тобой…

Она всхлипывает, а я присаживаюсь рядом с ней, обнимаю одной рукой и притягиваю к себе. Так мы и сидим обнявшись. Она ревёт, а я вытираю её слёзы, а потом начинаю целовать мокрые щёки, мокрые глаза и губы.

— Фу-у-у… — шепчу я, — какие солёные…

— Что?

— Солёные!

Она улыбается, а из глаз льются ручейки. Как слепой дождик… Значит, будет и радуга…

Я обхватываю её голову ладонями, привлекаю к себе и целую в губы, сначала легко, а потом крепко и требовательно. И она горячо и жадно мне отвечает. Мы опускаемся на кучу одежды, и я начинаю расстёгивать на ней… ну, то что сверху. Вернее сказать, не начинаю расстёгивать, а пытаюсь расстёгивать.

Она чуть отстраняет меня и с улыбкой сама расстёгивает потайные крючки и кнопочки, раскрывая свой тайник. Магия женской одежды… Я стягиваю с неё брюки, но они не стягиваются через туфли, поэтому остаются просто спущенными. Нам всё равно. Нам всё по барабану…