Черное и белое (СИ)

Ага… А почему он не мог вместе со мной пройти? Хотел что-то без меня обсудить? Хм… Капитан садится за стол секретаря. Как сказал Козьма Прутков, нет адъютанта, без аксельбанта… Оказывается есть. Вот он, пожалуйста. Молодой капитан с серьёзным лицом. Блин… Что-то не сходится… Какая-то хрень…

Что-то я упускаю… Или нет?

Проходит минут пятнадцать и в приёмную входят Пуго и Злобин. Пуго открывает дверь в кабинет и кивает мне.

— Заходи.

Я поднимаюсь, а Злобин одобряюще похлопывает меня по спине, мол всё нормально, всё путём… Ну, хорошо, если так…

Мы заходим в кабинет. Блин, здание старинное, восемнадцатый или девятнадцатый век. Откуда здесь эти пошлые деревянные панели?

— Смотри, — говорит Злобин. — С тобой хочет поговорить один очень важный человек…

— Кто? — сдвигаю я брови. — И о чём?

— Хрен его знает, о чём. Но это именно он не даёт Поварёнку исчезнуть за горизонтом, понимаешь?

— Крышует его?

— Создаёт по определённым каналам поддержку. Это его человек. В общем, Андропов бы его давным-давно вытурил, да не получается пока…

— Так а что он… — начинаю я, но в этот момент на столе у Пуго звонит телефон.

Он снимает трубку с аппарата без циферблата.

— Пуго… Да Михаил Андреевич… Да, здесь. Передаю.

Он машет мне рукой и я подхожу. Михаил Андреевич, значит. Капец… Это походу Суслов…

— Брагин, — представляюсь я. — Здравствуйте, Михаил Андреевич…

Он прочищает горло и долго ничего не говорит. Я уже начинаю поглядывать на хозяина кабинета, но на том конце раздаётся-таки тихий голос.

— Значит ты и есть внучок? — задаёт он вопрос, приводящий меня в замешательство.

Я не знаю, что на это ответить — «нет это не я» или «да, это я»? Нелепица какая-то…

— Надо будет посмотреть на тебя… — сухим голосом продолжает он. — А пока, запомни, пожалуйста. Есть такой коммунист, преданный делу Ленина, Кухарчук. Я требую оказания ему всяческого содействия. Ты меня понимаешь?

— Так точно, Михаил Андреевич, — отвечаю я.

— Ну и молодец. И больше никаких хулиганств. Ты точно понял?

— Так точно, Михаил Андреевич, — снова повторяю я.

— Вот и хорошо. Работай дальше.

Он отключается, а я отдаю трубку Пуго и вытираю лоб тыльной стороной ладони. Будто с того света звонок получил…

— И? — спрашивает Злобин.

Я передаю разговор слово в слово. Пуго внимательно смотрит на меня. Взгляд напряжённый, брови нахмурены. Я уже всё рассказал, а он смотрит и смотрит и, наконец, хмыкает и вдруг начинает смеяться.

— Ваша взяла, Леонид Юрьевич, — сквозь смех говорит он. — Как вы это могли предугадать?

Тот ничего не отвечает, только головой качает и невесело мне подмигивает.

— Ну что, поедем, окажем содействие нашей Царевне? — говорит он, вздохнув.

— А вы же хотели ещё звонок сделать, — напоминаю я ему про Андропова.

— Сделал уже, — устало улыбается он своей голливудской улыбкой, похожей сейчас на гримасу.

И я понимаю, только что завершилось что-то вроде карибского кризиса.

— У нас же ещё с Радько вопрос висит, — с тревогой напоминаю я.

— Нет, не висит, обознался Кухарчук, не Радько его пытал. Радько действительно в Москве был в тот день, но провёл его с женщиной. У него любовница в столице живёт. И метрдотель из «Праги» подтвердил его алиби, и дворник из её дома. Отпустили его. Но лучше ему, конечно, забыть любовницу эту, честное слово. Пусть в другой раз дома сидит…

— Любовь, — качаю я головой, — такое чувство, что держать его под контролем бывает очень нелегко…

И я тоже начинаю смеяться, как только что смеялся Пуго.

— Борис Карлович, — говорю я на прощание. — Было очень интересно с вами познакомиться.

— Почему это? — вздёргивает он брови.

— Много о вас слышал хорошего. Я вас попросить хочу…

— Ну, — кивает он. — Проси.

— Янаева в ГКЧП не берите. У него руки дрожат. А Ельцин тот ещё муд… прохвост в общем…

— Это ты о чём? — удивляется он.

— Очень вас прошу, запомните, пожалуйста эти слова. Когда услышите аббревиатуру «ГКЧП» сразу вспомните.

— Ты меня программируешь что ли? Что это за ГКЧП?

Я ничего не отвечаю и просто улыбаюсь.

— Что это за ГКЧП? — спрашивает Злобин, когда мы спускаемся по лестнице.

— Да, просто прикололся.

— Прикололся? — недоверчиво повторят он.

Обещали, песня в том порука, что в стране порядок наведут

три министра: Язов, Павлов, Пуго, если танки их не подведут…

— Ага… Я, кстати, подумал, что вы меня кинули сегодня, когда за мной адъютант пришёл.

— Нет адъютанта без аксельбанта, — задумчиво повторяет он бессмертную мысль Козьмы Пруткова.

— А мы с вами на одной волне, как я погляжу.