Черное и черное

Она подошла к нему и потерлась носом, а затем щекой, о его щеку, потом нежно поцеловала его в уголок рта и тронула губами его губы. Он замер. Она еще раз прижалась к его рту губами, уже сильнее, и он попытался ответить на поцелуй. Но, она отступила от него и стала его разглядывать, запоминая все детали. Ей хотелось его обнять, но она не решалась. Она даже отключила эмпатический сканер, чтобы не поддаться его внутреннему согласию и своему желанию, и не сделать что-то такое, что для этого места было бы недостойным поведением. А спрашивать у него второе разрешение, она посчитала неуместным. И, ей доставляло неудобство еще кое-что. Все внешние неудобства она обычно игнорировала, блокируя рецепторную реакцию на них. Они не беспокоили и не мешали. Но, отключаться от чего-либо, исходившего от Ульриха, она теперь категорически не желала.

— Ты чудесно целуешься, — отмирая, сообщил он.

— Правда?

— Очень.

— Можно, я попрошу тебя о чем-то… интимном? — решилась она.

— …. интимном? — поразился он, — что ты хочешь?

— Пока ты не скажешь, могу ли я это сделать, я не могу тебе об этом сказать. Вдруг, это оскорбит тебя.

— Ты не можешь меня оскорбить.

— Хорошо. Тогда я прошу тебя полоскать зубы настойкой ромашки, календулы, или мяты, после того как ты поешь.

Он не знал, оскорбиться ему или нет на такое заявление. Но, он уже дал обещание и поэтому произнес:

— Я подумаю.

— Подумай, пожалуйста. Мне бы хотелось целовать тебя с б'ольшим удовольствием.

— Ты не получила удовольствия, целуя меня?

— Получила. Но, не такое, как могла бы получить.

— Я подумал. И я согласен. Ты хочешь еще поцеловать меня?

— Да. А ты этого хочешь?

— Я сейчас вернусь. Пойду, поищу ромашку.

Когда он ее нашел, она проверила качество получившегося из нее септического настоя на вкус. Проверяла долго, серьезно и вдумчиво, крепко обвив шею и голову Ульриха своими руками, без разрешения. Вбирая и сохраняя в себе, чтобы запомнить как можно ярче все свои ощущения. Не отрываясь от ее губ, он, вдруг, поднял ее на руки и понес в дальний закоулок конюшни, где было свалено свежее сено. И остановился посреди него. Он передумал ехать сегодня. Сейчас всё его существо собиралось остаться с ней. Не разжимая объятий, они опустились на колени напротив друг друга. Он потянул вниз кольцо ее черной сплошной униформы, и она медленно начала раскрываться, освобождая его взору ослепительную белизну тела Эрты. Он чувствовал, как будто вытаскивает из кокона прекрасную бабочку. Эти его чувства еще больше разожгли чувства Эрты.

— На тебе так мало одежды… — медленно прошептал он.

— Много одежды стесняет движения, — медленным шепотом отвечала ему она, — ненамного, но для меня терять мгновения — это очень расточительно…

— Да, я понимаю, — втекал в нее его шепот, — но, тогда мне нужно уравнять шансы. Ты мне поможешь?

Пальцы Эрты начали бродить по его телу, освобождая его от одежды.

Когда он остался в нижнем белье, он остановил ее руки, поймав их в свои. Она стояла напротив в одних белых эластичных лентах своего форменного белья.

Они замерли, прижимаясь головами, друг к другу.

— Я не могу, — увеличивая тон шепота, сказала Эрта.

— Почему? — огорчаясь, шептал ей он.

— Я не могу делать это так, как делала раньше. Сейчас все совершенно не так. Все по-другому.

И она чувствовала его растерянность, он тоже не знал что делать.

— Наверное, это забавно, — тоже повышая тон, прошептал он, — но, и я не знаю что делать. Я тоже не могу как раньше.

— Мне не забавно. Мне неловко. И это странно, — медленно отвечала она, — я не знаю что делать, но я знаю, что хочу это сделать. Сейчас. С тобой. То, чего я не знаю, как сделать. Я не могу сейчас позволить… о нет, не могу даже заставить себя оторваться от тебя.

— Вот, и со мной также. Только, мне еще хочется поцеловать тебя.

— Тогда, может быть, мы просто будем делать сейчас все, что нам хочется, а не то, что мы делали раньше в таких случаях? — отвечала Эрта, подражая тактике Ульриха решать условные проблемы.

— Я согласен. Кто начнет? Должен же кто-то открыть путь в неизвестное.

— Ты. Мне страшно. Я так никогда не делала. Я так никогда не чувствовала. Я боюсь себя.

— Я тоже не делал так. Но, мне не страшно. Я не боюсь тебя. Я начну.

И он наклонил голову, и поцеловал ее ключицу. Она почувствовала, как дрожащий огонь начал разливаться по ее телу, еще она почувствовала где-то рядом Марка Бонненгаля. Вскоре, постаравшись как можно более бесшумно закрыть за собой ворота конюшни, тот растеряно шел в замок, изо всех сил пытаясь стряхнуть с себя неожиданно хлынувший на него жгучий дождь, когда он заметил их на конюшне. Он возвращался сообщить семье, что Эрты не будет к обеду. Она почувствовала и отметила это, но ее это не взволновало. Они с Ульрихом вернулись во времени на месяц назад, в первый день, когда они встретились. И сейчас снова изучали друг друга. Как Адам и Ева. Как тогда. Одни в целом мире. Но, познающие уже не мир, а друг друга и себя самих, все свои внутренние желания и возможности.