Черное и черное

Она подумала, что тоже была призраком. Пока не встретила его, своего чудотворца. Ульрих бы такого не встретил никогда. Потому что, он уже встретил ее. Спасая его против его воли, она бы сама убила их обоих. И даже после того, как он оживил одну ее половину, вторая ее половина все еще была мертва. И она не смогла бы заставить Ульриха пройти через то же, что мучило ее и отравляло ей жизнь. Но ей повезло. Теперь для нее все изменилось. Теперь она могла либо воскреснуть целиком, либо умереть вся. Теперь она понимала, что и Вселенная не спасла ее напрасно. Не ради ее жизни, а ради этого мира. Ради Ульриха, стариков и их детей, ради Кристины, ее лебедей и Марка. Спасенная жизнь Эрты теперь не была чьим-то бессмысленным капризом, она имела ЗНАЧЕНИЕ. И она не смогла бы забрать это значение у Ульриха. Не было у нее такого права еще и потому, что даже если она любила его неправильно, она все-таки думала, что она его — любила. И также как Кристина, хотела, чтобы мир его души был красивым и комфортным для него самого. Думать ей больше не хотелось, она будет делать так, как он скажет, если это не будет противоречить ее генетическим принципам убийцы. Так ей будет легче.

Придя в равновесие, она вспомнила, что он ранен. И подумала, что стоило бы привести его тело в порядок перед боем, но понимала, что если он не разрешит ей этого сделать, то настаивать она не будет. Еще она подумала, что скорей всего он не разрешит. Но, все же решила, спросить его. Последнее время она оставила попытки прогнозирования динамики его действий и слов по шкале его эмоций. Она помнила слова Марка, о том, что если хочешь в отношениях что-то знать наверняка, нужно пойти и спросить, и не пытаться делать выводы на основе анализа возможных вариантов, опираясь лишь на одно эмпатическое сканирование. Она оделась и покинула свою комнату. Подойдя к его дверям, она прикоснулась к его ленте. Он был занят. И ей не хотелось отвлекать его. Эрта встала напротив его двери и прислонилась к стене, она подождет. Смотря на колеблющееся пламя факела возле двери, она пыталась представить в нем различные сцены их возможного разговора. Что она должна сказать, что он может ответить, как надо себя вести… но, чем больше она об этом думала, тем быстрее все ее постановки нелепо серели, съеживались и рассыпались пеплом в насмешливом колыхании язычков пламени.

— Мгновения Ульриха —

Ульрих думал, как ему поговорить с командирами отрядов и вообще с военным советом. Сказать правду на этот раз казалось невозможным. Ему придется лгать. Ради нее или ради своего мира. В любом случае, ему придется лгать, — огорченно думал он. Но, лгать он не хотел. Это бы надломило его. А своего ослабления он не мог допустить. Потому что ему надо было защищать Эрту. Сейчас еще тщательней, чем когда бы то ни было. От ее жизни сейчас зависела жизнь его мира. А возможно, и его жизнь. Он подумал, что она начала слишком много значить для его жизни, ему очень не хочется ее потерять. Он вспомнил, как оцепенели все его чувства, когда он подумал, что она его предала, унизила, использовала по собственному капризу, игнорируя его желания и чувства, как тривиальная эгоистичная дура. Как он пытался себе представить, как же ему теперь жить, когда ее, такой особенной и необходимой, у него больше нет.

Пару дней он находился в каком-то душевном обледенении, пытаясь построить план дальнейшей жизни без нее. И какое облегчение испытал, когда понял, что она поступила так не ради того, чтобы сохранить его для себя. И как тогда он показался дураком себе сам. Почему он так легко поверил в то, что она обычная глупая женщина, такая как все, после всего того чудесного, что между ними было. Почему он не поговорил с ней, не выяснил все как следует. Наверное, потому что неожиданно столкнулся с самой возможностью ее предательства. И это его испугало. Он испугался, что это все, вся она и все что с ней связано — большой обман, интрига. Такой как она, такой удивительной, такой противоречивой и в то же время такой гармоничной и так нужной ему — не могло существовать. И он просто не захотел ничего выяснять, как последний трус, ухватившись за то, что лежало на поверхности. Но, он больше никогда не повторит такой ошибки. Если у него еще будет время ее не повторить…