Черное колесо

На следующий день сразу после полудня мы увидели остров Рафферти. Мактиг показал мне его – неприглядную голую скалу на горизонте, окружённую мелкими островками, которые казались менее грозными из-за покрывающей их зелени.

Рядом была Пен, и именно она обратила моё внимание на остальных, бывших на палубе: Бурилов что-то говорил леди Фитц, разглядывая остров, как старого знакомого. Чуть поодаль Сватлов прилип к поручню, словно притянутый магнитом. Флора прогуливалась по палубе под руку с Чедвиком, украдкой поглядывая, не проявит ли Мактиг признаков ревности. Сомневаюсь, что он вообще видел её.

Пен сказала:

– Они узнали остров, Росс. Ирсули – не сон.

Я не стал спорить. К закату мы более-менее приблизились к скале. Бенсон застал нас вдвоём и вежливо кивнул мне. Теперь, когда его цель была близка, он мог меня терпеть.

Подошёл Мактиг.

– Ну, что ж, капитан, вот она, моя гавань. Корабль Рыжего входил вон через тот пролив, но «Сьюзан Энн» не сможет. Остаток пути придётся проделать в шлюпке.

– Немедленно, – оживлённо кивнул Бенсон.

– Нет, только не это, – возразил Мактиг. – Через несколько минут стемнеет. И что-то подсказывает мне, что нужно ждать утра. – И он принюхался, будто ощутил в воздухе опасность.

Пен подхватила:

– Да, отец, подожди. Не делай ничего, что могло бы усилить недовольство. Мы слишком близки к финишу, чтобы позволить себе ошибиться.

Бенсон задрожал, словно сдерживая приступ гнева, но овладел собой. Обнял Пен. Она еле заметно отстранилась.

– Хорошо, – сказал он, но прозвучало это довольно мрачно.

В сумерках на остров вышли поглядеть не только те, кому снились сны об Ирсули, но и большинство членов экипажа. Рука Пен крепче сжала мою.

– Они знают, – прошептала она, – или просто заметили, как смотрят другие, и им стало любопытно.

Остров находился в миле от нас. Он возвышался над соседними островками, словно король в окружении вассалов. Сумерки и расстояние окутали его синевой и бросили тень на другие рифы. Как будто самодержавный аметист восседал на троне среди гиацинтов, яшмы, розового кварца и рубинов.

Ночь укрыла остров тьмой, и густеющая тень упала на нас, словно отброшенная огромными крыльями.

23. ФЛОРА

В полночь мы собрались в столовой по приглашению Бенсона – чтобы отметить, как он сказал, наше прибытие. Бенсон пребывал в исключительно хорошем настроении. Впервые я видел лицо старого капитана таким торжественным. Если бы не визгливый голос и архаичные выражения, я бы подумал, что передо мной Большой Джим собственной персоной.

Мактиг радостно улыбался ему, но Пен выглядела встревоженной. Возможно, опасалась, что это отразится на его самочувствии, изменит его, и он перейдёт от хорошего настроения к приступу ярости.

Я тоже беспокоился. Лицемерие стало второй натурой для Флоры, Бурилова и Чедвика. У леди Фитц и преподобного оно было выражено гораздо слабее. Несмотря на внешнюю весёлость, им было не по себе, и я чувствовал, чего опасается Пен: назревает какой-то заговор, в воздухе сгущалось напряжение, готовое вот-вот прорваться.

Для Бурилова веселье, неважно – искреннее или напускное, означало только одно – выпивку. Под её влиянием он начинал болтать и петь. Леди Фитц попыталась сдержать его воодушевление сердитыми взглядами и резкими замечаниями, но тот не обращал на неё внимания. Он вошёл в раж, но как раз когда буйство готово было перейти границы – он собрался сплясать на столе трепака, – с ним произошла перемена, и он, как сгоревшая ракета, ушёл во тьму глубочайшего отчаяния.

Он прижал ладони к вискам и начал раскачиваться взад и вперёд.

– Я помню! Какой я дурак! – воскликнул он по-русски. – Но я помню!

И посмотрел на нас округлившимися глазами.

– Мой сон перед бурей, да! Змеи, предрекающие смерть в моей семье. Это так ужасно, что мозг отказывается помнить. Но теперь я вспомнил: коньяк вправил мне мозги!

Леди Фитц спросила:

– О чём ты, Алексей? Расскажи мне!

Он повернулся к Бенсону и заговорил монотонным речитативом:

– Змеи. Три змеи в воде. Плывут! Сплетаются. Змея хватает себя за хвост – катится ко мне, как обруч, и гудит, как туча пчёл! «Алёша, сыночек, – говорит она, – смотри на меня! Я прихожу предвестником беды. Теперь ты знаешь». А на спине змеи рисунок чешуи – кресты, сплетённые друг с другом. По всему телу. Словно… – Глаза его выпучились, он сморщился, будто с трудом глотая что-то. – Словно…

Он упал на колени, сплёл пальцы рук, прижал их к груди, откинул голову назад, закрыв глаза.

– Словно чёрное колесо! – пропел он прекрасным баритоном, достойным сцены «Метрополитен-оперы».

И упал без чувств.

Леди Фитц закричала и бросилась к нему. Мактиг смотрел с восхищением. Голос его, однако, дрожал:

– Старина Алексей остался на посту до последнего. Док, если вы поможете мне снять её приставучесть с Алексея, мы сможем перенести его на койку.