Черное колесо

Ни слова не сказав, Мактиг направился к шлюпке. Пока он отсутствовал, Бенсон бранился и кричал, а я ждал в неловком молчании. Большие глаза Пен были полны слез, но Чедвик наблюдал с тенью циничной улыбки на лице, как будто наслаждался буйством шефа. Вернулся Мактиг с лестницей, швырнул ее под ноги Бенсону и отошел. Лицо его не смягчилось, на Пен он не смотрел.

Бенсон прикрикнул:

— Закрепите ее! Ведь вы ее для этого принесли?

Мактиг поднял лестницу и стал раз за разом забрасывать ее на борт. Крючья на ней были небольшие и не зацеплялись. Попробовал забросить Чедвик, потом я, но безуспешно. Наконец Бенсон сам схватил ее, но лестница все равно не держалась.

Мактиг выругался, взял лестницу из рук Бенсона, повернулся к нам троим и холодно сказал:

— Я поднимусь и закреплю лестницу. Вы поняли меня, Чедвик? И вы, доктор Фенимор? Я поднимусь на борт исключительно как представитель мистера Бенсона… какие бы претензии ни возникли в связи с моим подъемом, я от них отказываюсь. Корабль и все в нем находящееся принадлежит мистеру Бенсону… или он принадлежит кораблю — все так же странно закончил он.

Не добавив ни слова, он перебросил лестницу через плечо, подошел к корме и начал подниматься, используя в качестве опор выступы и разбитый рулевой брус.

У борта он задержался, очевидно, осматривая палубу. На мгновение его шевелюра вспыхнула, будто какой-то яркий луч упал на нее и тут же исчез. Это зрелище почему-то меня очень встревожило.

Прошла минута, еще несколько, но Мактиг не возвращался. Бенсон нервничал, его раздражение росло.

— Мактиг! — вскричал он. — Что вы там делаете? Спускайте же лестницу!

Показалась голова Мактига. Лицо его было бледным, глаза остекленели, как у человека, только что проснувшегося и еще не пришедшего в себя. Он смотрел на нас, словно слышал, но не видел нас. Потом отвел взгляд и посмотрел на берег.

Бенсон снова с яростью закричал:

— Лестницу, черт возьми! Лестницу!

Мактиг заметно вздрогнул, внезапно вдруг увидев нас. Развернул веревку, закрепил крючья и сбросил лестницу. Она повисла в футе от песка. Бенсон подскочил к ней. Мактиг держал сверху, Чедвик — снизу, и Бенсон поднялся с поразительным проворством. За ним вскарабкалась Пен. Следом — Чедвик, потом я; подниматься было трудно — никто уже не держал лестницу внизу. Мактиг протянул руку и втащил меня на палубу. Он снова казался нормальным, глаза его утратили странное рассеянное выражение, хотя в них по-прежнему блестела настороженность.

— Взгляните на это, — сказал он и прошел к обломку мачты. К нему был прикован корабельный колокол. Годы покрыли металл зеленоватой патиной, но в остальном он не пострадал. Я почувствовал странное облегчение, словно какая-то ноша, о которой я и не подозревал, свалилась с моих плеч. Я воскликнул:

— Вот этот колокол мы и слышали, Майк! Должно быть его раскачал ветер.

Мактиг сухо ответил:

— Ученый ветер, должно быть! Точно отсчитал удары. Но взгляните внимательней.

Я посмотрел. Языка у колокола не было. Болты, которыми он крепился, были на месте, но сам язык — нет. Я постучал по краю. Мне ответил гневный звон.

Мактиг схватил меня за руку и резко сказал:

— Не делайте этого!

Ладонь его была холодной, влажной от пота.

И вдруг я понял, что Мактиг боится и изо всех сил старается скрыть это.

Бенсон взревел:

— Эй, Майк, идите сюда!

Он стоял у черного рулевого колеса. Очевидно, его дурное настроение развеялось, он смеялся вместе с Чедвиком и жестикулировал. Но Пен не смеялась. Она отодвинулась от колеса и стояла у подножья короткого трапа, ведущего с кормовой на главную палубу. Мне показалось, что она напряженно и очень уж внимательно смотрит на подходящего Мактига.

Я заметил, что палуба под ее ногами была на пять-шесть футов выше той, на которой были мы с Мактигом, и что рядом находится дверь, очевидно, ведущая в проход или каюту под кормовой палубой. В порог и косяки двери были вбиты десять тяжелых металлических гвоздей на расстоянии в полфута друг от друга. Они торчали наружу наподобие cheveaux de trise[2]. Шипы торчали и поперек двери с разных сторон. Ясно, что дверь открывалась наружу, как и должно быть на корабле; причины этого поймет всякий моряк. Тот, кто забил шипы, намерен был прочно запечатать эту дверь.

Запереть то, что было внутри.

Я собирался заговорить об этом с Мактигом и не смог. Он с тем же странным вниманием смотрел на Пен и шел медленно и неохотно, словно против воли.

Когда я начал подниматься по трапу, мне пришло в голову, что палуба поразительно чиста. Доски как будто только что промыты и надраены. У закрытой двери виднелись небольшие кучки песка, но и все.

Остальные толпились у рулевого колеса, и я слышал, как Бенсон возбужденно говорил:

— Оно прекрасно, Майк! В отличном состоянии! Его легко перенести и укрепить на «Сьюзан Энн». Клянусь Богом, я вырвал бы даже старый руль, если бы он не был разбит!