Черное колесо

— Тем не менее, — ответил я слегка обиженно, — я должен предостеречь вас от приписывания колесу свойств живого существа. — Я не стал добавлять, что такая зыбкая опора на ложные ценности лежит в основе всех психических отклонений. Большой Джим очень чувствителен по поводу его одержимости старым капитаном.

Возможно, он понял мои опасения и решил помешать мне высказать их. Он безапелляционно сказал:

— Мы уже достаточно времени потратили на этот вздор. Пошли.

И снова взвалил колесо на спину.

Мы спустились по склону к шлюпке. Бенсон зевнул:

— Боже, как я устал!

Когда мы садились в шлюпку, над водой показалось солнце. Когда Мактиг начал грести к «Сьюзан Энн», желтый свет солнца превратил песок в серу, а лагуну — в медь. Сам корабль казался вырезанным из топаза и янтаря на фоне переливчато-голубой эмали неба.

Блеск воды ослепил меня. Я отвернулся и был ослеплен другим блеском, исходившим от драгоценностей в руках Чедвика.

Бенсон сидел, положив колесо на колени. Его благородной формы пальцы машинально поглаживали колесо, словно живое и любимое существо.

На «Сьюзан Энн» сверкнул белый сполох — словно жемчуг в золоте. Пен стояла у поручня в развевающемся белом пеньюаре. Она не помахала нам; опираясь на сложенные руки, лишь серьезно смотрела на шлюпку. Я подумал о юной святой, опирающейся на золотую ограду неба.

Чедвик полой одежды прикрыл чашу.

— Нам не нужна реклама, — сказал он. — Вдруг на борту есть и другие ранние пташки.

И как раз в этот момент рядом с ней показался Смитсон. Пен беспокойно оглянулась на него и отодвинулась. И тут увидела колесо. Глаза ее широко раскрылись, губы сжались, она стукнула по поручню маленьким кулачком. Небесный налет исчез из ее красоты: теперь она трепетала, как белое пламя ярости.

Смитсон подозвал вахтенного, велел ему спуститься и удерживать нашу шлюпку, которая коснулась корпуса «Сьюзан Энн». Большой Джим передал вахтенному колесо. Тот чуть его не выронил — вероятно, его поразили вырезанные на нем руки, и вел он себя так, словно дерево жгло его. Но он тут же пришел в себя и передал колесо Смитсону.

Пен бросилась к Смитсону, который наклонился, принимая колесо.

— Отец, ты не должен был приносить это на борт!

— Тише, девочка, — мягко, но решительно ответил Бенсон. — Я знаю, что делаю.

Она крикнула нам:

— Майк! Доктор Фенимор! Чед! Я навсегда вас возненавижу, если вы позволите ему!..

Бенсон сделал короткий жест Смитсону, тот подхватил девушку под локти и отставил в сторону. Мактиг кашлянул, я покраснел. Пен стояла, прижав ладони ко рту, и недоверчиво смотрела на Смитсона. Он перестал ее замечать и принял колесо. Девушка топнула ногой, но прежде, чем она смогла выразить свое негодование, Бенсон ласково сказал:

— Ну, девочка, не нужно мятежей. Иначе… — он усмехнулся, — я закую тебя в цепи.

Она упрямо выпрямилась. Он продолжал ластиться:

— Я принес тебе кое-что. Тебе понравится…

Я видел, как Смитсон бросил вопросительный взгляд на Чедвика, отходя от борта с колесом. И мне не понравилось подмигивание, которым ответил Чедвик. Нужно это запомнить.

Бенсон неторопливо поднялся по трапу. Мактиг взбежал за ним. Я следом. За мной поднялся Чедвик. Вахтенный занялся шлюпкой.

Пен прижалась к Мактигу, спрятала у него на груди лицо. Она больше не удерживала слезы; он робко гладил ее волосы. Чедвик остановился возле них; Мактиг отдернул руку и застыл. Наступила неловкая пауза.

Пен отступила от Мактига, отвернулась, вытирая слезы. Она снова повернулась к нам, холодно разглядывая Чедвика; на Мактига она смотрела с сомнением, на меня — как смотрит ребенок на обманувшего его взрослого. Я покраснел от стыда, будто на самом деле предал ее.

Она отчаянно выпалила:

— О, это бесполезно, вы все вместе, все заодно!

И, резко повернувшись, побежала к своей каюте.

Смитсон осторожно трогал колесо пальцем, как будто ощущал нечто незнакомое. Бенсон ревниво оттолкнул его. Поднял колесо, но не очень ловко — он устал. Пошел к своей каюте, подозвав нас повелительным кивком головы.

Смитсону же резко сказал:

— Ни слова об этом, понятно?

Тот небрежно кивнул. Пройдя несколько шагов, я обернулся. Смитсон выпрямлялся, словно нагибался за чем-то упавшим.

Майк отошел, чтобы убрать инструменты. Я положил свою ношу на стол Бенсона. Он хрипло сказал:

— А теперь лучше отправляйтесь на койку.

— В таком случае спокойной ночи, сэр. — Он кивнул. Я закрыл дверь, оставив его наедине с Чедвиком. Последним взглядом увидел Бенсона, склонившегося к колесу, как скупой склоняется к своим сокровищам.

Глаза старого капитана на портрете, казалось, тоже не отрывались от колеса.

10. ОБЛАКА

Коллинз разбудил меня очень рано, придя убирать мою каюту. Он небрежно извинился и ушел, но я не смог снова уснуть, оделся и пошел на завтрак.

Очевидно, Чедвик спал не больше меня, а может, и совсем не спал. Он в одиночестве сидел в столовой с чашкой кофе и сигаретой. Когда я подошел, он равнодушно взглянул на меня.