Черное море

Честь вышибить первую турецкую пробку принадлежала не Петру Великому, а донским казакам. Казаки представляли собой объединения русской и украинской вольницы, то есть изгоев и беглых крестьян (часто роднившихся с татарскими или половецкими кочевниками), которые осели на свободе в степи в конце Средневековья. Эта конкретная казацкая конфедерация, или “войско”, которая дислоцировалась в степях в низовьях Дона, совершала набеги на турок и противостояла им еще за сто с лишним лет до того, как Петр Великий пришел на Азовское море. Они вырыли канал поперек дельты, таким образом, их корабли могли идти под парусом или на веслах вверх по течению, не попадая по дороге под огонь города-крепости Азов. Далеко на западе, в низовьях Днепра, их родичи запорожские казаки построили что‑то вроде подводных лодок, чтобы избежать турецких караулов: закрытые челноки на гребном ходу, снабжавшиеся воздухом через деревянные трубки и груженные песчаным балластом, который сбрасывали, когда они хотели всплыть на поверхность. (Впрочем, рассказы о флотилиях подводных лодок, в XVI веке пересекавших Черное море и извергавших из своего нутра казацкий десант, который захватывал анатолийские города вроде Синопа, – это уже русская мифология.)

Все это не доставляло турецкому султану серьезного беспокойства. Но однажды, в 1637 году, казацкий отряд, рыскавший в дельте Дона, подошел к стенам Азова, а затем в сумасбродном порыве пошел на приступ. Там стоял большой османский гарнизон, который был надежно укрыт зигзагообразной кирпичной кладкой и земляным оборонительным валом, построенным в соответствии с последними достижениями европейской инженерии. Однако защитники были застигнуты врасплох. Полчища казаков ворвались в город и после трехдневного сражения заняли крепость.

Вскоре они потеряли ее снова. Турки вернулись в Азов с подкреплением, и потребовалось еще много лет и много осад, прежде чем Петр окончательно захватил крепость для России. В конце концов, эту работу следовало выполнить профессионально: с окопами, регулярной армией, инженерами-подрывниками, минометными батареями и канонерками. Когда Азов наконец пал, резня была как в байроновском аду; люди, копающие за городом картошку у себя на огородах, до сих пор находят засыпанные траншеи, в которых лежат турецкие кости и пуговицы вперемешку с железными русскими пушечными ядрами.

Петр проделал здесь тяжелую и жестокую работу, однако донские казаки ускакали, покрытые славой. Взятие Азова годилось для казацкого мифа: казаки выступили в защиту России и христианского мира в землях, лежавших далеко за пределами царской державы, без приказа от какого‑либо начальства, без раздумий, без страха перед бесконечно превосходящими силами противника. Это была победа равнинного народа, бедных коневодов из болот и степей над оседлым и тяжеловооруженным народом, жившим за стенами.

Впервые я увидел донских казаков в Ростове. В узком переулке с разбитой мостовой несколько десятков мужчин в униформе с криками тузили друг друга. По русскому обыкновению другие люди, проходившие по улице Суворова, не обращали абсолютно никакого внимания, разве что делали небольшой крюк, чтобы обойти потасовку.

Казаки захватили один из тех приземистых старых купеческих особняков, которые построены как будто из бело-голубых марципанов и цукатов. До революции дом 20 по улице Суворова принадлежал казацкому миллионеру Парамонову. Теперь, пренебрегая приказом горсовета освободить помещение, силы, занимавшие дом, намеревались защищать его как возвращенную казацкую собственность.

Толпой перегородив улицу, они принялись пылко разглагольствовать, обращаясь ко мне. Если вы начитались русских романов, вы узнаете нагайку, когда увидите ее: та кожаная нагайка была короче, чем хлыст, но длиннее, чем линек, один из казаков хлопал ею по широкому красному лампасу своих форменных штанов. На нем была красно-белая фуражка, сдвинутая на затылок на потных белобрысых кудрях, а лицо и шея были кирпично-красными от солнца и ветра.

Старейший из них, с орденским крестом Св. Андрея на гимнастерке, проревел мне: “Мы не бандиты, как на Западе говорят! Нет, мы экологическая партия, партия за охрану окружающей среды! Все, о чем просят донские казаки, – чтобы снесли заводы и вернули нам степь. Мы вернем эту землю природе и привезем всех бедных городских детишек подышать нашим свежим воздухом”.

Он предложил мне подписать петицию, требовавшую прекратить поселение в Донском регионе “неславянских” лиц. Это, как он объяснил, означало “нехристиан”. Так, значит, грузинские и армянские христиане могут по‑прежнему жить в Ростове? “Ну… во всяком случае не мусульмане с Кавказа и не… вы знаете. Ну, евреи”.