Черное море

Это был странный выбор слов, но, с его точки зрения, от этих отношений выиграл в наибольшей степени именно он. Как писатель, он взял ее жизнь и перелицевал ее в своем воображении. Тема внешнего вероломства, под которым скрывается внутренняя преданность, предателя, который в действительности трудится во вражеском лагере во имя дела тех, кто считает себя жертвами его или ее предательства, завораживала его и занимала неотступно. Этой темой вдохновлена эпическая поэма “Конрад Валленрод”, которую он написал вскоре после того, как покинул Одессу, – средневековая история о литовском двойном агенте, который проникает в ряды крестоносцев, чтобы уничтожить их. Из этого произведения появился в польском языке термин “валленродизм”, обозначающий губительную двойственность и лояльность с двойным дном, знакомые большинству поляков по собственному опыту. Но эта же тема подарила ему малоизвестную пьесу “Барские конфедераты” – мелодраму об одном эпизоде польской истории XVIII века. Мицкевич, к тому времени находившийся в изгнании, написал ее по‑французски, чтобы прокормить свою семью; парижские театры ее отвергли, большая часть рукописи оказалась утрачена – уцелели только два акта из пяти. То, что сохранилось, на поверку представляет собой плохо завуалированный рассказ о Витте, Каролине Собаньской и зловещих сыскных агентах, состоявших на службе у Витта. Здесь Каролина представлена несомненным “Валленродом”. Как польская графиня, любовница русского генерала в Кракове, она вызывает ненависть и презрение у большинства поляков, включая ее собственную семью, но на самом деле графиня трудится ради спасения своих соотечественников от ареста, ссылки в Сибирь и виселицы.

Похоже, что именно таким образом Каролина объясняла свои поступки Мицкевичу. И похоже, что он ей поверил. Он написал злободневный сонет “Ястреб”, который так и не был закончен или, возможно, чьи‑то ножницы лишили его последней строки. В нем говорится о хищной птице, которая нашла укрытие от бури, прильнув к палубе корабля: “Но не грозит ему безбожная рука…” Сонет продолжается так:

Он гость, Джованна, гость, а гостя встретить грубо,
То значит – бури гнев навлечь на моряка.
Так вспомни, обозри весь путь, судьбой нам данный;
По морю жизни ты средь хищников плыла,
Я в бурях утомлял намокшие крыла.
Оставь же милых слов, пустых надежд обманы,
В опасности сама, не ставь другим капканы

[39].

Однако хотя Каролина Собаньская и была хищной птицей, но отнюдь не преданной графиней “Конфедератов”. Не была она и Валленродом. Собаньская была ловким и преданным агентом царя и в следующие несколько лет нанесла неисчислимый урон своей родной стране.

В 1830 году поляки снова восстали против иноземной оккупации. Ноябрьское восстание началось в Варшаве и в течение года распространилось по оккупированным Россией Польше и Литве. Отчаянная борьба велась и в сражениях с частями русской регулярной армии, и путем партизанских операций в лесу. В 1831 году, когда мятеж начал захлебываться, Витта перевели в Варшаву: он стал военным комендантом покоренного города и взял Каролину с собой. Там она, как говорят, спасла многих пленных польских офицеров от отправки в Сибирь и навещала польских раненых в госпитале. Но главной ее задачей был шпионаж. Витт послал ее в Дрезден, в Саксонию, где она должна была внедриться в круг собравшихся там польских беженцев, среди которых были предводители повстанцев. В Дрездене она в очередной раз прикинулась патриоткой и сочувствующей и завоевала доверие, по крайней мере, части беженского сообщества. Она не только докладывала Витту политические и военные разведывательные данные, но и пыталась, когда это казалось ей безопасным, убедить деморализованных польских офицеров помириться с царем.

Любопытно, что, несмотря на репутацию, которая сложилась у Каролины в Одессе, польские мятежники были более склонны доверять ей, чем русское начальство Витта. Царь Николай I, сменивший на троне Александра в конце 1825 года, питал на ее счет серьезные подозрения. Когда Витт взял ее с собой в Варшаву, царь написал Паскевичу, главнокомандующему русской армией, что Собаньской не следует позволять оставаться в городе и что карьера Витта будет разрушена, если он сделает ошибку и женится на ней: “Она самая большая и ловкая интриганка и полька, которая под личиной любезности и ловкости всякого уловит в свои сети”. В другом письме Николай грубо описал ее как “эту бабу, которая <…> столь же верна г. Витту как любовница, как России, быв ей подданная”.