Черное облако

Почти надо всеми просторами Тихого океана, над Америкой и Атлантикой стояла ночь. В Нью-Йорке пробило три часа. Город сиял огнями, а движение оставалось оживленным, несмотря на недавно выпавший снег и холодный северо-западный ветер. И кажется, нигде в тот момент жизнь не бурлила с такой же силой, как в Лос-Анджелесе. Время близилось к полуночи, но по бульварам гуляли толпы людей, по шоссе мчались автомобили, а рестораны были все еще полны посетителей.

В ста двадцати милях к югу, на горе Паломар, астрономы уже вышли в ночную смену. Погода стояла ясная, и звезды сверкали от горизонта до зенита, однако, с точки зрения профессиональных астрономов, условия для работы выдались неблагоприятными – из-за сильного ветра на большой высоте сохранялась плохая видимость. Поэтому все без сожаления оставили свои приборы ради полуночного перекуса. Еще в начале вечера, когда перспективы ночной работы казались весьма сомнительными, они договорились встретиться под куполом у 48-дюймового Шмидта.

Пол Роджерс преодолел расстояние примерно в четыреста ярдов от своего 200-дюймового телескопа до Шмидта и увидел, что Берт Эмерсон уже наворачивает суп из тарелки. А ночные ассистенты Энди и Джим разогревают еду на плите.

– Вы извините, что я завожу этот разговор, – сказал Эмерсон, – но, похоже, сегодня поработать не удастся.

Эмерсон занимался специальными наблюдениями, требовавшими прекрасных погодных условий.

– А вы везунчик, Берт. Кажется, опять закончите работу пораньше.

– Я еще подожду часик-другой. Если ничего не изменится, лягу спать.

– Суп, хлеб с джемом, сардины и кофе, – сказал Энди. – Что будете?

– Тарелку супа и кружку кофе. И спасибо, –  ответил Роджерс.

– А вы что собираетесь делать на своем 200-дюймовом? Подключите вечно трясущуюся камеру?

– Да, сегодня, думаю, у меня все получится. Хочу сделать несколько снимков.

Их беседа прервалась с появлением Кнута Йенсена, который пришел от 18-дюймового Шмидта, находившегося в отдалении от них.

– Здравствуйте, Кнут, – поприветствовал его Эмерсон, – есть суп, хлеб с джемом и сардины, а Энди приготовит кофе.

– Если не возражаете, я начну с супа и сардин.

Молодой норвежец, любивший устраивать разные розыгрыши, взял тарелку с томатным супом-пюре и бросил туда с полдюжины сардин. Остальные в изумлении уставились на него.

– Надо же как проголодался, – заметил Джим.

Кнут с удивлением оторвал взгляд от своей тарелки.

– Вы не едите так сардины? Ха, в таком случае вы вообще не знаете, как их надо есть! Попробуйте, вам понравится! – А затем, чтобы добиться еще большего комического эффекта, добавил: – Кстати, пока я сюда шел, мне показалось, что здесь пахнет скунсом.

– Или той бурдой, которую вы собрались есть, – заметил Роджерс.

Когда смех стих, Джим спросил:

– Слыхали про скунса, который забрел к нам пару недель назад? Он устроил газовую атаку рядом с воздухосборником 200-дюймового телескопа. И прежде чем его отключили, тут все насквозь провоняло. А в это время под куполом находилось чуть ли не двести посетителей.

– Нам повезло, что мы не берем денег за входные билеты, – усмехнулся Эмерсон, – иначе разорились бы им все это компенсировать.

– А вот тем, кто занимается чисткой одежды, повезло намного меньше, – добавил Роджерс.

По дороге к 18-дюймовому Шмидту Йенсен остановился и прислушался к шуму ветра в деревьях, произраставших на северных склонах гор. Они напоминали его родные холмы, и это вызывало у него неумолимую тоску по дому, желание снова оказаться с семьей, с Гретой. В свои двадцать четыре года Йенсен приехал в Соединенные Штаты для обучения в аспирантуре.

Он пошел дальше к своему телескопу, пытаясь убедить себя, что все эти чувства просто смешны. С рациональной точки зрения у него не было никаких причин для упаднических настроений. Все относились к нему по-доброму, ему поручили работу, идеально подходившую для новичка.