Черное облако (другой перевод)

Мой совет — немедленно отправляйтесь в Пасадену, запрягайте всех в работу, напишите за неделю доклад, изложите в нем ситуацию, какой она вам представляется. Пусть все ваши сотрудники под ним подпишутся, чтобы не возникло разговоров о спятившем директоре. Ну, а потом возвращайтесь в Вашингтон. Тем временем я постараюсь подготовить здесь почву. В подобных случаях мало толку начинать снизу, шептать на ушко какому-нибудь члену конгресса. Единственное разумное — это идти прямо к президенту. Я постараюсь пробить к нему дорогу.

Глава 2 Собрание в Лондоне

За четыре дня до описанных выше событий, в Лондоне, в помещении Королевского Астрономического Общества, состоялось весьма примечательное собрание Британской Астрономической Ассоциации, объединяющей в основном астрономов-любителей.

Крис Кингсли, профессор астрономии Кембриджского университета, специально выбрался в Лондон, чтобы попасть на это собрание. Присутствие этого чистейшего теоретика на сборище астрономов-любителей было из ряда вон выходящим событием. Однако Кингсли узнал, что обнаружены необъяснимые отклонения от расчетных значений в положении Юпитера и Сатурна. Кингсли не верил, что такое возможно, но, считал, что для подобных заявлений должны быть основания, вот и решил разузнать, о чем пойдет речь.

К своему удивлению, он обнаружил в Берлингтон-хаус многих своих коллег и среди них Королевского астронома. «Никогда раньше не видел ничего подобного. Похоже, распространением слухов занялся какой-то расторопный рекламный агент», — подумал Кингсли.

Через полчаса Кингсли пробрался в конференц-зал и обнаружил одно свободное место в первом ряду рядом с Королевским астрономом. Едва он уселся, председатель собрания, доктор Олдройд, открыл заседание:

— Леди и джентльмены, мы собрались здесь сегодня, чтобы обсудить некоторые новые и необычные данные. Но прежде чем предоставить слово первому докладчику, я хотел бы сказать, что нам приятно видеть здесь так много выдающихся ученых. Я уверен, что посещение нашего собрания не обернется для них потерянным временем. Надеюсь, что сегодня еще раз будет продемонстрирована важная роль любителей в астрономии.

Тут Кингсли усмехнулся про себя, а некоторые из его коллег не смогли удержаться от ехидных гримас.

Доктор Олдройд, между тем, продолжал:

— Я с огромным удовольствием предоставляю слово мистеру Джорджу Грину.

Мистер Джордж Грин тут же вскочил со своего места в середине зала и поспешил к трибуне, сжимая в правой руке большую кипу бумаг.

Первые десять минут Кингсли с вежливым вниманием смотрел, как мистер Грин показывает диапозитивы, на которых было изображено оборудование его частной обсерватории. Но когда десять минут перешли в четверть часа, он начал ерзать на стуле; следующие полчаса он уже мучился: вытягивал ноги, убирал их под стул, клал ногу на ногу, поминутно оборачивался, пытаясь взглянуть на стенные часы. Все было напрасно — мистер Джордж Грин несся, закусив удила. Королевский Астроном посматривал на Кингсли с довольной улыбкой. И другие астрономы не спускали с него глаз, предвкушая удовольствие. С минуты на минуту они ожидали взрыва.

Однако взрыва не последовало, мистер Грин, казалось, внезапно вспомнил о цели своего выступления. Покончив с описанием своего возлюбленного детища, он выпалил результаты своих наблюдений, точно пес, который спешит стряхнуть воду после купания. Он наблюдал Юпитер и Сатурн, тщательно измерил их положение и обнаружил расхождения с Морским альманахом. Затем он подбежал к доске, выписал величины расхождений и сел на свое место.

Расхождение в долготе:

Юпитер +1 мин. 29 сек. Сатурн — 49 сек.

Расхождение в склонении:

Юпитер + 42” Сатурн — 17”

Кингсли был так взбешен, что даже не слышал громких аплодисментов, которыми наградили мистера Грина, от гнева у него буквально перехватило дыхание. Отправляясь к астрономам-любителям, он был уверен, что речь пойдет о расхождении, не превышающем десятых долей секунды. Такие расхождения он мог отнести за счет неточности или некомпетентности наблюдателя. Могла вкрасться также и ошибка статистического характера. Но числа, написанные на доске мистером Грином, были нелепы и фантастичны; они были так велики, что даже слепой мог бы увидеть их. Настолько огромны, что мистер Джордж Грин должен был сделать совершенно чудовищную ошибку, чтобы получить такие отклонения.

Не следует думать, что Кингсли был интеллектуальным снобом и относился к любителям с предубеждением. В этом же зале, два года назад, он выслушал доклад совершенно неизвестного человека. Кингсли сразу отметил высокий уровень и компетентность автора и первым его публично похвалил. Но он не выносил неграмотности, особенно когда ее проявляли не в частном разговоре, а выставляли напоказ. Она раздражала его не только в науке, но и в живописи, и в музыке.