Черное озеро (СИ)

Амур замирает, выглядывая из-за плеча. Его тело напрягается. Отодвигаюсь, насколько это позволяет седло, но уже поздно. Он всё прочитал. Разумовский не отпускает ни единого комментария, а лишь вновь принимается беседовать с Катунем о каком-то вещевом рынке с поставщиком из Соли, о шарлатанке-собачнице, живущей у Солёного Озера вот уже пять сотен лет.

И судя по всему, именно её мы посетим в ближайшее время.

***

— Покупаешь хлеб, мясо и уходишь. Не привлекай к себе лишнего внимания своими иноземными словечками. В деревнях не любят чужаков.

Амур читает нравоучения, прислонившись к покосившемуся дубу. Разумовский устало потирает лоб, то и дело озираясь по сторонам. Идэр, Нева и Мален ушли к реке, пополнить запасы воды. Их нет слишком долго, потому в воздухе чувствуется напряжение.

Мне было бы не жаль, если Идэр утонет. Напротив, я бы сама затолкала её поглубже. Ради такого можно и плавать научиться. А вот остальные мне нравятся. Мален — отличный друг, всегда поддержит несчастную невестку своего брата по банде. Морально, аморально или орально — сути не играет. Нева — просто милая. Крышесносная, если у неё под рукой оказывается топор.

— Я как даосский монах.

— Кто, прости?

Стивер нахохлился и напоминает птицу. Обиженного такого, печального попугая. Катунь хихикает, поправляет соломенную шляпу на моих волосах и учтиво протягивает лапти.

В них я точно протяну ноги!

И всё же я обуваюсь и поправляю идиотский красный сарафан. Венок сполз с головы и преграждает мне весь обзор, но это не мешает мне прижать правую ладонь к сердцу.

— Следую пути праведного воздержания и хороших дел. — заключаю я. Снимаю венок из колосьев пшеницы и уже собираюсь его выбросить, но Катунь ловит его на лету и вновь коронует меня «Повелительницей хлебобулочных изделий». Смирившись со своей позорной участью, прячу нож в складках ткани. Амур заканчивает изучать карту и недоверчиво поглядывает в мою сторону. Под его глазами залегли тени, а бровь, рассеченная шрамом, нервно подергивается.

Кажется, я ему не нравлюсь.

— Я, кстати, тоже! — восклицает Катунь, заметно приободрившись. — Праведное воздержание — моё первое имя!

Лицо мальчишки Стивера багровеет и тот отскакивает от нас на пару приличных шагов.

— Твое имя — воздержание, только когда нет денег на женщину на ночь. — Брезгливо шипит Хастах, натирая дуло ружья, которое парни между собой, по неясной причине, окрестили штуцером. — Или на мужчину.

Катунь не теряется. Он разводит руками и повержено соглашается:

— Ты прав! Крепкая мужская дружба обязана быть бесплатной! Как хорошо, что мы — друзья, не так ли?

***

Мы въехали в небольшую деревню поблизости от города с сумерками. Домишки из бревен и двухэтажные усадьбы из больших камней выстраиваются в ровные линии улиц. Дорога выстлана щебнем, вдавленным в глинистую почву. Впервые за всю нашу поездку меня начало укачивать. Амур научил меня держать поводья и контролировать лошадь.

Говорил, будто это нужно мне, но сам был не против отдохнуть, когда я брала Карамельку на себя. Ослабший, он всячески изгаляется, ведая странные присказки, смысл которых ясен лишь ему самому.

— Идя по выжженому полю, измажь сажей свое тело, чтобы все думали, будто ты тушил, а не разводил огонь.

Тяжело вздохнув, запрокидываю голову. Амур глядит на меня не скрывая издевки.

— И что это значит?

Разумовский пожимает плечами. Карамелька машет мордой, заставляя меня дергаться вместе с ней. Амур устало обвивает руками мою поясницу, придвигаясь ближе.

— Может, речь о том, чтобы прятаться у всех на виду?

Недовольно пыхчу, перебирая чересчур длинный кожаный ремень уздечки. Разумовский высокомерно усмехается за спиной, и я до малейших деталей могу воспроизвести в памяти его лицо. Небольшая морщинка между густыми темными бровями. Вечно хмурый. Всегда недовольный. Легкая насмешливая улыбка, подчеркивающая выступающие белые шрамы и острые клыки, похожие на звериные. Резко очерченные скулы и глубокая зелень глаз.

— Да, но для того, чтобы волк не съел тебя, придется обнажить зубы.

Меня начинает укачивать. Обгоняем Неву и Стивера. Оба с удивлением наблюдают за беснующейся лошадью под нами.

— Давай обойдемся без обнажений.

Дыхание сбивается и меня окутывает страх. Мы вот-вот упадем. Карамелька ускоряет шаг, продолжая дергаться. Стук ее копыт отдается в ушах.

— Ты — скучная.

Разумовский недоволен. Он помогает мне утихомирить строптивую кобылу. Берет поводья, не вырывая их из моих рук, и наши пальцы едва соприкасаются. Амур тянет узду на себя и животное, странным образом, успокаивается.

— Когда герой проявляет милосердие, то подстегивает злодея на еще большие злодеяния.

Осматриваюсь. Мы выбились далеко вперед. Остальные лениво плетутся между домами, переговариваясь. Небо уже окрасилось в лиловый и воздух заметно остыл. С губ срываются облачка пара.

— Демонстрация силы держит в узде. — мямлю, крепче вцепившись в поводья. Разумовский обнимает меня за талию обеими руками. Становится теплее. Он кладет подбородок на затылок и томно вздыхает.