Черное озеро (СИ)

— Твой ночной кошмар. — вскидываю брови, чувствуя нарастающее раздражение. Мы впустую тратим время. — О ком речь в письме?

Мужчина закипает и зло шипит, вкладывая в свой тон как можно больше пренебрежения:

— Что вы, аристократские подстилки, о себе возомнили?

Давлюсь воздухом от его наглости.

Героизм или глупость? Всё вместе.

— Как мы заговорили… — смеюсь, впихивая кляп в его рот поглубже. Манерно шагаю к камину и меняю угли. Остывший на раскаленный. Когда я подхожу к торговцу, пыл на его лице сменяется отчаянием. Подношу щипцы к его лицу, а потом опускаю их ниже, мимо двух прожаренных участков кожи и останавливаюсь у нижней части живота.

— Он нам не нужен. Я знаю о ком идет речь в письме. — тихо шепчет Нева. Опускаю уголь и тот, поддавшись гравитации, безвольно падает на расстёгнутую ширинку. Мужчина сдавленно вопит, когда ткань загорается. Мои глаза распахиваются от удивления.

Он не должен был загореться!

Нева забивает огонь, пиная Опарина. Закрываю рот и нос рукой, чувствуя тошнотворный запах гари. Мужчина пытается вырваться, но тщетно. Когда княжна прекращает его молотить, то он больше не двигается. От остатков штанов, к потолку, поднимается дым. Чувствую облегчение, когда вижу, что Опарин дышит.

— Мы должны избавиться от него. — вслух говорю я, ужасаясь собственной жестокости. Нева беспрекословно отходит к столу и возвращается с небольшим ножом для бумаг.

Это так и должно было кончиться. — успокаивала себя.

Смотрю, как завороженная, когда княжна одним легким движением вспарывает шею Опарина. Он не шевелится. Кровь водопадом стекает по его плечам и оседает в ковре на полу. Голова безвольно свешивается набок, глаза медленно открываются, смотрят с мольбой, стекленея.

Вот так просто. Мгновение и человека больше нет. Нет и никогда не будет.

Гляжу на свои ободранные руки, всё ещё крепко сжимающие щипцы.

Я больше не могу найти себе оправданий. Я убийца. Отняла чужую жизнь ради собственной выгоды. Чудовище. Куда делась Инесса, которая боялась забрать ружье у покойника? Исчезла? Или я всегда была такой?

Нева вытирает лезвие о белоснежный балдахин и тихо шепчет:

— Может там он найдет покой, а может — еще большие страдания.

Я знаю, что речь идёт про Опарина, но сердце предательски сжимается, примеряя слова княжны на себя.

***

Стоя на коленях на полу, я выжимаю кусок некогда лазурной шелковой ткани в небольшое корыто. Окровавленная вода стекает с рваных краев подола.

— Почему я не понимаю того, что написано на вывесках? — внезапно вслух произношу я. Нева отвлекается от попыток запихнуть отделенную от тела руку в мешок, забитый лоскутами. Они должны впитать остатки крови.

— Мы используем три языка. — плечо с грубыми рваными краями ран скрывается из виду. — Тот, что ты разбираешь — язык, используемый устно. Мало кто применяет его в переписках, разве что, если дело очень деликатное. Он сложнее для восприятия.

Оглядываю бардак, оставленный после нашего маленького приключения. Окровавленная пила «дружба», без пары зубцов, украденная нами днем у компании лесорубов, остановившихся на пару дней этажом выше, куча тряпок, нарезанных из простыней. Наша комната всего в паре метров от апартаментов Опарина, но то время, что я ждала, пока Нева сходит за всем необходимым — показалось мне вечностью.

Мы разделали тело.

Черт возьми, мы разделали его тело ручной пилой!

И пока крови вокруг не стало заметно меньше, я стираю колени, ползая на четвереньках с тряпками.

— У тебя есть сестра? — не выдержав очередную томительную паузу вопрошаю я.

Иначе я просто сойду с ума от ужаса. С каждой минутой проведенной за потрошением оцепенение растворяется, оставляя за собой лишь страх. Нева кивает, вытирая руки о наволочку. Княжна отставляет пару мешков, набитых лохмотьями и мясом к входной двери.

— О, да, у меня большая семья. — воодушевленно протягивает Нева. — Нас пятеро, не считая отца. Елена — старшая из всех, Климент — единственный сын, Клязьма — несносная третья. Ардон… я до сих пор не могу поверить…

Поднимаю глаза от бурых разводов и вижу, как Нева сидит среди окровавленного тряпья на коленях, обнимая себя руками. Не решаюсь продолжать расспросы несмотря на то, что любопытство внутри меня лишь возрастает, потому перевожу тему:

— Вы с Маленом так и не поговорили?

— Ну, мы пытались. Он — говорить, а я — сдержаться, чтобы не вломить ему.

Смеюсь, полоща тряпку в тазу. Внезапно вспоминаю слова, сказанные когда-то мне матерью, и произношу их вслух:

— Независимо от того, насколько ты прекрасна, ты никогда не станешь достаточно хороша для мальчика, который еще не стал мужчиной.

Нева поднимается на ноги и подходит ко мне. Ее озадаченное лицо приближается к моему по мере того, как девушка усаживается рядом со мной. Княжна кидается ко мне с объятиями. Ее холодные руки будто хотят выдавить из моего тела жизнь. Нева отпускает меня лишь тогда, когда я кашляю от нехватки кислорода.

— Спасибо.