Черное озеро (СИ)

— Люди, потерявшие себя. Они злые и не понимают, что происходит. Земли, на которые они ступают, очень скоро пропитываются крестьянкой кровью. Безумцы умерщвляют всех без разбора и сами походят на живых мертвецов. Те, кто выживают после их нападок…претерпевают изменения, слетают с катушек.

Я слышу каждое её слово, но всё равно никак не могу отделаться от одной-единственной мысли, заглушающий остатки здравого смысла.

Убей её. Она разрушила твою жизнь.

Голос в голове не принадлежит монстру. Он мой. Холодный, расчетливый и от того до безобразия убедительный. Я мог бы задушить Идэр прямо здесь. Она бы расцарапала мои предплечья, в попытках отцепить мои руки от своей шеи, как это было с её сестрой по вере. Кончики пальцев, огрубевшие от тетивы стрел, ощущали бы каждый удар её сердца: сначала оно бы ускорилось из-за страха неминуемой погибели, а потом бы замедлилось. Медленнее и медленнее, пока совсем не остановится. Её синеющие губы раскроются в немой мольбе о пощаде пока глаза, до того двигавшиеся в хаотичном порядке по моему лицу, остекленеют и застынут.

Она наконец-то оставит меня в покое. Навсегда.

— Амур?

— Вы и без меня неплохо справляетесь с развалом царства. — сдержанно отвечаю я, пряча ладони, дрожащие от предвкушения, в глубокие карманы брюк. Кажется, что пиджак их уже не удержит.

Волна негодования захлестывает меня с головой. Идэр ускоряет шаг, замечая, как я вскипаю, словно котелок на костре.

Как бы отвратительно не было это признавать, богобоязненная дура знает меня лучше моих друзей, которые всегда были скорее коллегами и увеселительными мероприятиями, когда я скучал, бегая за царём, словно тень.

И я знал её, но не настолько хорошо, чтобы предугадать предательство.

Идэр не умела читать, но знала божественные писание наизусть. Было что-то особенно забавное в том, как девушка водила пальцами по страницам с незнакомым текстом антирелигиозной литературы, ища знакомые буквы. Находила ли она то, что выискивала — вопрос, ответа на который я никогда не узнаю.

Она часто врала мне по пустякам, но я не обличал её в этом. Мне нравилось слушать её голос и то, как она заполняла собой каждую минуту молчания, наполненного неловкостью.

Пропасть, между нами, всегда была почти осязаемой.

Идэр — дочь грязного беженца и глупой райриской женщины, брошенная на воспитание в храм Богини Смерти. Я рос с дворянкой-матерью, помешанной на власти и обучении. С ней я полюбил контроль и, по этой же причине, Идэр заняла моё сердце. Её было слишком легко контролировать. Она — пережиток прошлого, когда девы были более зависимы от мужчин. Селенга Разумовская — самая сильная и волевая женщина, которую я знал. За одно это я ненавидел её так же сильно, как восхищался. Не удивительно, что мать никогда не видела в Идэр равную мне. Она просто не могла принять мой выбор. Селенга часто говорила, что я нуждаюсь в той, кому по силам не просто противостоять мне, а без труда указать мне место. Я не слушал её. Смеялся за спиной. Зачем мне та, которую я не смогу контролировать?

Но было ли дело лишь в безропотной покорности Идэр, или же матери удалось признать в ней предателя раньше, чем мне?

Ведь всё-таки Идэр была мне ближе всех.

Провожу ладонью по лицу. Бугристые шрамы на левой стороне лица напоминают мне о прошлой жизни, где я был счастлив. Обо мне, которого больше нет. Воспоминания приняли форму уродливых рубцов.

— Привал через пару часов. Я просто подумал, что тебе будет интересно… — спотыкаясь обращается ко мне несуразный мальчишка Стивер Ландау. Я даже не заметил, как он подкрался. Он походит на жеребенка, впервые поднявшегося на ноги. Мечется туда-сюда без дела. Вьющиеся рыжие волосы выбились из хвоста, завязанного на затылке. Стивер крепко обхватил свернутые желтые листы, прижимая их к своей груди. Костлявые пальцы с разбитыми костяшками дергаются, словно перебирают невидимые струны.

Мальчишка нервный и дерганный. От таких часто бывают одни неприятности. Но он умён, раз смог вытащить меня.

— Они нашли твою сестру?

— Нет. Мы до сих пор не уверены была ли она на самом деле…

— Мы разберемся с этим чуть позже.

— Всё в порядке, я понимаю. — смиренно улыбается он, пожимая жилистыми плечами. Киваю, обращая лицо к ветру.

Ничего он не понимает, но разговор уже закончен.

Парнишка бросил свою привычную жизнь, чтобы вытащить меня из-под стражи. Это стало негласным согласием, клятвой, связавшей нас, пока не исполню обещание, от которого так старательно открещивался, пока был на свободе. Однажды я уже отказал ему в поисках сестры, но теперь не располагаю такой возможностью.

Это дело чести. Когда она потрёпана, выбора уже не остаётся.

Меня, в отличии от остальных, никогда не посещали муки сомнений в правильности выбранного пути. Наверное, это сделало меня неоспоримым лидером. Пускай каждый новый план сомнительнее предыдущего, но я никогда не ошибался.

Мать часто говорила: «гордыня тебя погубит». Но время шло, семьи не стало, а я все еще хожу под звездами.