Черное перо серой вороны

Так воздадим же славу тем, кто в трудный век
Доказывал трудом своим при знамени и стяге,
Что есть на самом деле человек,
Который верен чести и присяге!

— Ура! — закричал кто-то, и все с облегчением подхватили:

— Ура! Ура! Ура!

А поэт, потрясая своей поэмой, полез целоваться к юбиляру, и оба прослезились.

Рюмки, между тем, снова наполнились. Чебаков налил в свою минералки, продолжая трезвыми глазами оглядывать стол. Но тут его внимание привлек возникший спор между сидящими рядом Семибратовым и контр-адмиралом Будаковым. И спор этот все накалялся, грозя втянуть в себя всех присутствующих.

— И что это у нас за армия! — возмущался моряк. — Что за командование, которое с какой-то Грузией не проиграло войну только потому, что армия Грузии и ее командование оказались еще менее способными к настоящей войне! Это ж только представить себе — и то в голове не умещается, а тут действительность во всей своей чудовищной несообразности: премьер на Олимпиаде, президент черте где, министра обороны найти не могут, Генштаб затеял ремонт и полностью отключился от внешнего мира, у солдат все те же «калаши» с прицелами времен Ивана Грозного, собственных миротворцев бросили на произвол судьбы — по существу, на истребление, — связь по мобильным телефонам… А реформа? За эталон берут американцев, а те за всю свою историю выиграли всего одну войну — с Мексикой.

— А что, у вас на флоте лучше, что ли? — вступился за сухопутные войска Семибратов.

— Конечно, лучше! И дисциплина выше, и дедовщины практически не наблюдается, и на корабли всякий сброд не берем. И тех же грузин на море приструнили так, что они больше не рыпались.

— Еще бы: ракетные катеришки против ракетного крейсера! — поддел моряка Семибратов.

— А в сорок первом! — загорячился тот. — В сорок первом флот немцев встретил в полной боевой готовности. И ни одного корабля не потерял. Если бы не сухопутное командование…

— Постой, постой, Николай Трофимыч! — вмешался Чебаков. — Война с немцем — это давняя история. И корабли там теряли, можно сказать, попусту, так что хвастаться особо нечем. Потому всю войну у стенки и простояли. А вот война с Грузией, между прочим, проливает кое-какой свет и на прошлое. Вот ты говоришь: премьер на Олимпиаде, президент на даче, министр обороны черте где. Согласен. Знало наше руководство о том, что нападут грузины? Уверен — знало. Иначе бы жители Южной Осетии сидели дома. А они почти все выехали в Северную Осетию. Остались те, кто не поверил, что будет война… Нет, ты помолчи и послушай! — остановил открывшего было рот адмирала Чебаков. — Более того, скажу тебе, не только знало, но и подталкивало грузин к войне. Мол, пользуйтесь моментом: и Генштаб у нас в разгоне, и премьера нет, и того, и другого, и третьего. А почему? А потому, скажу я тебе, что нам нужна была очевидность грузинской агрессии против Южной Осетии. А уж потом поднимать армию и делать решительные шаги по дипломатической линии. И тифлисские дурачки на эту дохлую лягушку клюнули. И американцы, которым очень хотелось, чтобы мы влипли в длительный конфликт вместе с ними. А потому клюнули, что были уверены: у русских бардак — самое их нормальное состояние. Слава богу, нам не пришлось придумывать предлог вроде того, что придумали американцы перед вторжением в Ирак. Нас потом и так клевали со всех сторон, обвиняли в агрессии, превышении ответных мер и прочих грехах. В чем-чем, а в этом случае я нашему руководству готов поаплодировать. Но не шибко громко. Потому что выиграть в эпизоде, еще не значит выиграть вообще. А что армия наша доведена до ручки, с этим я полностью согласен. Так в этом и наша с вами вина имеется: жалованье получали хорошее, ордена и звезды на погоны за выслугу лет не задерживали, поэтому сидели и сопели в две дырки, уверенные, что наверху виднее, что делать и как.

— Что ж, может ты и прав… насчет войны с Грузией, — пожал плечами адмирал. — Но чтобы до такого цинизма…