Черное пламя

– Или может быть, – ответил он, – он не заинтересован в тебе.

Она снова улыбнулась с явными следами тоски на лице.

– Ты очень силен, – согласилась она. – Мне, должно быть, понравилось жить в ваши древние времена. Жить среди великих воинов и великих создателей красоты. Как минимум, они были настоящими мужчинами – ваши древние. Я могла бы полюбить одного из них.

– А разве ты, – спросил он с иронией, – никогда не любила ни одного мужчину?

Он не смог уловить ни одной насмешливой нотки в ее голосе.

– Любила? Мне казалось, что я влюблялась сотни раз. И как минимум, дюжину раз я отправлялась к Хоакину просить его о том, чтобы он дал бессмертие мужчине, которого я люблю. Но Хоакин давным-давно поклялся Мартину Сейру, что будет награждать бессмертием лишь достойных, и он держит свое слово.

Она криво улыбнулась.

– Для того, чтобы доказать, что он достоин, человек тратит всю свою молодость и, кроме того, Бессмертные – ученые сухари – вовсе не в моем вкусе! Хоакин отказывал мне каждый раз, когда я просила об одолжении, желая удостовериться в том, уверена ли я, что никогда не устану от того, за кого прошу. И просил меня поклясться, что я уверена. И понятное дело, я не могла поклясться.

Она задумчиво замолчала.

– Он, как всегда, прав; всегда. И они надоедают мне, еще до того, как старость портила их.

– А что сделала ты, чтобы доказать, что ты достойна бессмертия? – насмешливо спросил Коннор.

– Я говорю серьезно, – ответила Принцесса. – И не хочу заниматься пикировкой. Мне кажется, я могла бы полюбить тебя, Томас Коннор.

– Благодарю, – он отвесил поклон, ожидая увидеть блеск в глазах, но не заметил его. – В мои времена, делать подобные заявления, было в обычае мужчин.

– Твои времена! – вспыхнула Маргарет Урбс. – Неужели меня волнуют доисторические обычаи и предрассудки? Неужели ты думаешь что Черное Пламя будет такой же стеснительной и скромной, какую изображает из себя твоя Эвани?

– Ты бы нравилась мне чуточку больше, если бы вела себя так же.

– Я тебе не нравлюсь. Ты просто ненавидишь меня, потому что я представляю из себя все то, что ты ненавидишь в женщинах. И, кроме того, ты не можешь заставиться себя ненавидеть меня. И я склоняюсь к тому, что ты любишь меня.

Он рассмеялся сейчас в свою очередь насмешливо.

– Я Маргарет Урбс! – вспыхнула она. – Чего я хочу от тебя? Ничего! Я вообще не хочу тебя, Томас Коннор. Ты будешь, как и все остальные… ты будешь стареть. Твои могучие плечи согнуться, ты станешь толстым или усохнешь. Твои чистые глаза станут бледными и водянистыми. Твои зубы пожелтеют, а волосы выпадут, и затем – ты умрешь!

Она выхватила сигарету из коробки и выпустила струю дыма ему в лицо.

– Помни об этом, когда мы освободим тебя – если это когда-нибудь произойдет! Можешь отправляться и кричать на весь мир, что ты один изо всех мужчин был достаточно силен, чтобы отвергнуть любовь Маргарет Урбс. Можешь сказать, что Черное Пламя не смогла сжечь тебя; не смогла даже согреть тебя. – Ее голос задрожал. – И можешь сказать, что ни один человек, за исключением тебя не знает – насколько… она несчастлива.

Ее прекрасные глаза были полны слез. Он изумленно смотрел в них. Неужели она снова притворяется? Неужели от Маргарет Урбс не осталось ничего, кроме сотен масок и тысяч поз – ничего настоящего внутри? Он выдавил из себя сардоническую улыбку, потому что невероятная красота девушки действовала на него помимо его воли.

При этой улыбке ее лицо потемнело.

– И затем скажи, – сказала она сквозь стиснутые губы, – что Черное Пламя не волнует, как твои разговоры отразятся на мнении людей о ней, потому что она будет гореть, пока ты и те, с которыми ты будешь говорить, через несколько лет превратятся в пыль! Пыль!

Снова Коннор улыбнулся и Пламя резко обернулась.

– Я думаю, ты можешь идти, – сказала она глухо.

Но Коннор почти не слышал ее. Он размышлял о странности сочетания черного и золотого в душе Принцессы, дразнящей, ненавистной, потрясающей до невозможности и одновременно чего-то скорбного, почти жалкого. Словно, подумал он, он увидел правдивую душу в женщине, которую встретил в лесу, а все остальное было маскарадом.

Он окинул взглядом совершенство ее лица, погруженного сейчас в печаль, когда она смотрела на миллионы светящихся окон. Затем искра движения привлекла ее внимание в бассейне тени во Внутренних садах.

– Кто-то в Садах, – заметил он отсутствующим тоном.

– О, – заметила Принцесса безжизненно, – это должно быть Антарктический Бессмертный наслаждающийся садом под чистым небом.

Она щелкнула экраном визора.

– Сады! – приказала она. – Северный берег бассейна.

Приглушенный смех привлек его внимание. Он резко развернулся. Здесь перед его глазами была Эвани, сидящая на скамейке. Ее голова покоилась на плече Яна Орма, его рука обнимала ее за талию!

– Лакей! – воскликнула Принцесса с презрением. – Дворцовый лакей!

Но несмотря на ее смех и собственную сконфуженность, Коннор заметил, что в ее глазах стоят слезы.

21. Обед у «спящих»