Черное Рождество

Черкиз смотрел на него белыми от ненависти глазами, правая рука его шарила в кобуре, и Борис подумал обеспокоенно, не перегнул ли он палку, а то как бы этот псих не пристрелил его прямо на месте. Но Алымов шагнул из толпы и встал вплотную к Борису, глядя на Черкиза со спокойным презрением. Так стояли они трое, глядя друг другу в глаза, и толпа замерла вокруг в ожидании.

Черкиз, мертвенно-бледный, тряхнул наконец головой и оторвал руку от кобуры.

— Выжил, говоришь, — процедил он. — Ну это мы сейчас поправим! — И крикнул, повернувшись к красноармейцам: — Чего встали? Продолжайте!

Тут же Бориса с Алымовым схватили и потащили к Завальнюку с его веревками. Черкиз подошел к ним и внимательно наблюдал за операцией.

— Принципиальный какой товарищ Черкиз, — приговаривал белобрысый красноармеец, крутясь вокруг Бориса, — а ты, ваше благородие, небось думал, что он друга детства пощадит? Как бы не так, потому как ты есть классовый враг и тебя надо беспощадно истреблять, вот как.

— Пошел ты! — спокойно произнес Алымов.

Они с Борисом сцепились локтями и напрягли мускулы до боли, надеясь, что потом, когда они расслабятся, веревки не затянутся так сильно.

— Ты чего натужился-то? — заворчал было Завальнюк, но Черкиз крикнул ему срывающимся от бешенства голосом:

— Не разговаривать! Давай быстрей вяжи! Рассусоливают тут, как бабы…

Завальнюк обиженно засопел, но ничего не ответил. Борис с радостью почувствовал, что завязал он веревку всего на один узел, не перекидывая дополнительной петли. Тем легче будет перерезать веревку…

— Прощай, товарищ Черкиз, — произнес он, глядя в ненавидящие глаза, — может, еще встретимся…

Черкиз равнодушно отвернулся и пошел в сторону черного автомобиля, а Борис с Алымовым, подгоняемые ударами прикладов, поковыляли на баржу. Там творился ад.

Красноармейцы сталкивали беспомощных людей в черную ледяную воду, море кипело от барахтающихся тел. Слышались крики, стоны, ругательства, многие поминали Господа, но он, должно быть, в этот момент отвернулся и не слышал, как его молили о помощи.

— Значит, так, Петр, — вполголоса говорил Борис, — прыгаем сами ногами вперед. Под водой разворачиваемся и не выныривая плывем влево, только влево, в сторону от всех. А то заденут в воде и утопят. Ты посмотри, что делается, — просто не море, а суп какой-то, кишит от людей.

— Мало мы эту красную сволочь били, — скрипнул зубами Алымов, — ох, мало…

— Не трать силы понапрасну, — спокойно посоветовал Борис, — даст Бог, выберемся, еще поборемся. Когда вынырнем, будем плыть, переворачиваясь по очереди. Грести, естественно, только ногами. Я первый внизу, потому что плаваю лучше. Медленно считай до десяти. На счет десять переворачиваемся — больше без воздуха не выдержать. А теперь запомни: нож в левом сапоге, в левом… Ты должен вытащить его, когда будешь наверху — так тебе не нужно будет думать о дыхании. Если не получится с первого раза — переворачиваемся и все начинаем заново.

— И как ты думаешь, сколько мы продержимся в такой холодной воде? — вздохнул Алымов.

— Ничего, все ж таки не Ледовитый океан, — неуверенно подбодрил Борис.

— Шевелись, контра! — орал красноармеец, размахивая винтовкой. — Все на корм рыбам пойдете!

Воздух, казалось, раскалился от проклятий и стонов.

— Пора, Петр, — сказал Борис, когда их прижало к борту, — а то еще прикладом по голове звезданут.

— Господи, спаси и сохрани! — скороговоркой пробормотал Алымов.

Они перевалились через низкий борт, одновременно вдохнули воздух и прыгнули. Сердце у Бориса зашлось в первый момент, когда тело погрузилось в воду.

«Не захлебнуться! — приказал он себе. — Не открывать рот».

Спиной он чувствовал тесно прижатую спину Алымова. Вот прошла инерция от погружения, Борис сделал движение перевернуться и обрадовался, когда Алымов поддержал его. Стало быть, с Петькой пока все в порядке, если можно употребить это выражение применительно к их положению. Он открыл глаза и увидел под водой темную громаду баржи. Шевеля ногами, стараясь не делать резких движений, чтобы не выпал нож, Борис поплыл в сторону от баржи, начав отсчет. Он почувствовал, что Алымов уловил его ритм и старался двигать ногами так же. Они двигались как сиамские близнецы, сросшиеся спинами.

Все дальше баржа, впереди спокойная темная толща воды. Выбрасываемые смертники остались в стороне. На счет «восемь» Борис развернулся, чтобы всплыть на поверхность. Неяркое мартовское солнце резануло по глазам. Несколько секунд они удержались в воде вертикально, и за это время Борис сумел оглядеться.

Баржа была близко, но вряд ли кто-то заметил их головы в такой кутерьме. Борис наметил направление и нырнул под воду. Распластавшись так, чтобы тело было абсолютно горизонтально, он медленно двигал ногами, не забывая считать. Вот он подтянул левую ногу и почувствовал, как Алымов наугад шарит по сапогу. Толчок, который послал их сросшиеся тела вперед, затем снова шарящая рука. Опять неудача. На счет «десять» Борис перевернулся и с облегчением глотнул сырого воздуха. Дальше он плыл вперед, делая сильные движения ногами.