Черное сердце

Принц знал, что его звериную страсть не удовлетворить. Теряя самоконтроль, он поднял ее тонкий топик. Глаза заволокла дымка при виде обнаженной кожи Зохры. Айан потянул за тесьму, и взору его открылся розовый, набухший сосок.

Он зажал его между пальцами, и Зохра застонала в истоме. Он целовал ее в рот, наслаждаясь, как она произносит его имя. Воздух вокруг вибрировал от их стонов.

Оргазм Айана был поистине сокрушительным, и его рев удовольствия свидетельствовал о том. Она еще раз произнесла его имя — так, как он и хотел.

После чего принц стал медленно возвращаться к реальности.

Ничто не исцелит его, теперь он это знал. Но в минуты, когда Зохра была рядом, Айан верил, что он лучше, чем на самом деле. Он верил, что заслуживает эту прекрасную женщину. Украв у нее короткий поцелуй, принц застегнул джинсы и сел на землю.

Прижавшись к стене, он притянул Зохру к себе — так, что она оказалась у него между бедер. Обвив ее плечи руками, он нежно поцеловал ее в плечо и крепко прижал к себе.

Душу принца обжигало чувство неведомое и приятное. Казалось, оно способно испепелить его прямо на месте.

— Спасибо тебе, Зохра, — прошептал Айан лишь чуть громче, чем билось его сердце. Ему так не хотелось разрушить хрупкость драгоценного момента.

Принцесса кивнула.

Он не знал, как долго они просидели так. Минуты сменялись минутами. И в какой-то момент Айану стало казаться, что хватка страха, так долго сжимавшая его сердце, как будто ослабла. Проведя руками по плечам Зохры, он обнял ее за талию.

— Зохра.

— У него очередной инфаркт.

Она сказала это так нежно, что принц не сразу понял значение ее слов. Лишь заметив, как дрожит ее тело, он все понял.

— Я организую транспорт, — сказал он. — В течение часа ты уедешь домой.

— Я не хочу ехать.

Внезапно Зохра повернулась и крепко прижалась к нему. Ее руки сцепились вокруг его шеи, лицо жгло ему грудь. Айан чувствовал неистовую волну нежности, исходящую от жены. Он знал, что она страдает. И желание помочь ей любой ценой вдруг стало для него смыслом жизни.

— Мне страшно, Айан, — призналась Зохра, обжигая ему дыханием шею.

Принц нахмурился, чувствуя дрожь в ее теле и голосе.

— Чего ты боишься, Зохра?

— Боюсь правды. Боюсь встречи с ним. Боюсь услышать то, что я не позволяла ему говорить. Но в этот раз я обязана его спросить.

Принц обнял ее крепче, продолжая удивляться смелости и силе этой женщины.

— Вспомни свои слова, принцесса. Горькая правда лучше сладкой лжи. Тринадцать лет ты избегала правды. Он мог отдать тебя дяде. Мог пустить тебя в свободное плавание, заставив поверить в его смерть. Он легко мог лишить тебя любой ответственности. Или наложить ограничения на всю твою жизнь. Но он этого не сделал. Пора взглянуть правде в глаза, Зохра. Пора понять, так ли страшна эта правда, как ты того боишься.

— Твоя правда не сломала тебя, Айан, — молвила Зохра. — Ты справился с ней, ты смог пережить. Ты держишься.

«Держишься»… Наверное, нет лучшего слова, чтобы описать его состояние. Он не обуздал своих страхов. Он всего лишь держится, топчется на месте. Его единственная заслуга состоит в том, что он снова не погрузился в пучину безумия.

Даже узнав правду о том, что с ним случилось, принц не возненавидел жизнь. Он принял реальность, не жалуясь на судьбу. Надел мантию обязательств, готовый служить долгу до конца дней.

Но, будучи рядом с Зохрой, он испытывал неведомое ранее желание — быть кем-то большим, чем он был для нее. Всепоглощающий гнев от невозможности стать выше обстоятельств пожирал его изнутри.

Не поэтому ли он решился на поездку в пустыню? Не от этого ли он поставил на карту собственный рассудок и все то, что теперь было смыслом жизни его родителей и всего Дагара? Неужели он просто хотел стать для нее лучше, чем был на самом деле? Не идет ли это наперекор его единственному чувству — чувству долга. Неужели ради нее он мог поступиться честью?

Зохра крепче прижалась к мужу, хотя ощущала его холодную отчужденность. Два дня она вынашивала план, как помочь ему. Как разделить с ним его страх, как помочь справиться с болью. И не смогла.

Но попыталась и была этому рада. Рада, что он разрешил ей попробовать, что ненадолго доверил ей власть над собой. Что же касается Айана, она знала: пока принц не примет себя таким, каким он уже являлся, он будет презирать себя за любую позволенную радость; отрицать любое счастье, в том числе и счастье быть с ней.

Зохра знала и другое: и в его горе, и в ночных кошмарах быть с ним означало быть живой. Она словно скинула с себя тяжелое покрывало обиды, затянувшейся злобы и страха.

Видя, как принц сражается, пытаясь стать выше того, кем является; видя, с какой честью он выполняет то, что ему предначертано, Зохра наконец-то очнулась. Очнулась другим человеком.