Черное сердце

– Меня и Пуантье отвезли на тайную квартиру, в которой, кроме большой кровати, мебели не было. Когда мы остались вдвоем, Пуантье поинтересовался, узнала ли я его. Потом он предложил выпить, расслабиться и оказался не таким уж чудовищем, каким его считали. Мы занялись любовью. Утром Пуантье спрашивает, когда мы встретимся в следующий раз. Я уверенно отвечаю, что никогда. Он посмеялся, показал рукой мне на живот и говорит: «Если мы сейчас не договоримся о наших дальнейших отношениях, то об этом завтра же узнают все в техникуме».

Клементьев недоуменно посмотрел на девушку. Марина объяснила:

– У меня на животе есть родимое пятно размером со спичечную коробку. Из-за него я никогда не надевала открытый купальник. О пятне в техникуме знала только моя подруга Ира Шутова. Если бы Пуантье похвастался, что занимался со мной сексом всю ночь, то ему бы на слово не поверили. А вот с пятном… Если он видел пятно, значит, любые небылицы, которые бы он про меня наплел, выглядели бы правдой.

– Марина, как бы это все было? – спросил озадаченный Клементьев. – Твои одногруппницы предложили бы тебе раздеться и показать, есть родимое пятно или нет?

– Именно так бы оно и было. Если бы я не разделась, это было бы подтверждением того, что пятно есть и все рассказы Пуантье – правда. Училась у нас в параллельной группе одна иногородняя девушка. Жила в общежитии, ничем не выделялась. Ее застукали обнимающейся с африканцем, и тут же по техникуму пошли слухи, что она спит с иностранцами и ни в чем им не отказывает. Через две недели травли она отчислилась и уехала домой. Директор техникума даже не узнала, почему успевающая ученица решила посреди семестра бросить учебу и пойти простым пекарем на хлебозавод. Если уж ее, неприметную серую мышку, затравили, то на мне бы отыгрались по полной программе. Вспомнили бы, что было и чего не было.

После угроз Пуантье я не растерялась и решила извлечь выгоду из сложившейся ситуации. Я сказала, что согласна встречаться с ним, но при одном условии: каждая встреча будет ему стоить пятьдесят рублей. Жан-Пьер охотно согласился и дал сто рублей – задаток за две будущие встречи.

Наши отношения продолжались до лета. Я окончила техникум, он съездил на каникулы, и все возобновилось. Если бы он не умер, то мы бы встречались до его отъезда в Конго. Рассказать, как мы договаривались о встрече? В самом начале у нас был ключ от аудитории в учебном корпусе, потом мы достали еще два ключа. Нигде, кроме техникума, встречаться мы не могли. Слишком приметный мужчина был Пуантье. Мы пробовали увидеться в более цивилизованной обстановке, но ничего не получалось. Оставался техникум. В первый понедельник месяца он звонил мне на работу и сообщал, какие аудитории будут свободны. В назначенный день Пуантье засиживался в библиотеке, вечером шел в аудиторию, проверял, все ли в порядке, выставлял условный знак в окне. Если наша встреча была в кабинете машин и оборудования, то первой туда шла я и открывала ему дверь по условному стуку. Встречались мы один-два раза в месяц, не чаще.

– Как к этому относился Мелкумян? – начал вовлекать ее в ловушку Клементьев.

– Он ничего не знал, но предупредил, что как только узнает, что я сплю с другим мужчиной, тут же отправит компрометирующие фотографии мне на работу и родителям. Если бы он узнал про Пуантье… особенно осенью, когда Жан-Пьер припугнул их «электрическим хлыстом»… – Мы с Клементьевым в напряжении замерли. Марина, как ни в чем не бывало, продолжала: – После осени Мелкумян бы не пощадил меня, и я бы, наверное, одними фотографиями не отделалась.

– Отлично! – пришел в себя Клементьев. – Теперь давай поговорим об «электрическом хлысте».

– Вас интересует, как он работает? – прикинувшись простушкой, спросила Грачева. – Там такие рычажки и кнопочки…

– Погоди! Ты что, видела этот прибор? – изумился Геннадий Александрович.

– Как же не видеть, когда он у меня две недели дома хранился? – «удивилась» Марина.

Клементьев, не зная, что делать дальше, замолчал. Я в разговор не вмешивался, но был поражен не меньше его. Марина по своей инициативе стала рассказывать об «электрическом хлысте». Кто бы мог подумать, что так выйдет! Клементьев голову ломал, не знал, как подвести разговор к прибору, а ларчик просто открывался: Грачева не собиралась делать тайны из того, что видела «электрический хлыст» и держала его в руках.

– Еще летом Пуантье обмолвился, что перестал доверять Мелкумяну. С каникул он привез «электрический хлыст», который купил на сельскохозяйственной выставке в Париже. Осенью он решил разорвать отношения с Мелкумяном, вызвал его с помощниками на пустырь и показал, как прибор работает. Мелкумян был в таком шоке, что не удержался и рассказал об этой встрече мне. По его словам, молния из прибора бьет чуть ли не на метр вперед, хотя она никуда не бьет, а только проскальзывает между электродами.