Черное сердце

Макоумер вдруг заметил, что разглядывает руки сына. Как они похожи на его собственные. Он перевел взгляд на свои ладони, сжал пальцы — как будто видел их в первый раз.

— Не отцовское это дело убеждать сына, что он настоящий мужчина.

— Вот в этом-то все и дело, — Эллиот пристально посмотрел на него. — Ты не меняешься, и никогда не изменишься. Когда же ты поймешь, что быть отцом означает быть самим собой, не больше и не меньше?!

Он произнес эти слова совершенно спокойно, в голосе его не было гнева.

Макоумер откашлялся:

— Мне очень жаль, право. Вот уж никогда не думал... — поймав горящий взгляд сына он осекся и решил сформулировать свою мысль иначе. — Может, я и не очень хороший отец. Но не можешь же ты всю жизнь обвинять меня в этом. Пора начинать жить самостоятельно.

— Я знаю.

— Да? Иногда я в этом сомневаюсь. Ты всячески избегаешь ответственности и...

— Всю ответственность берет на себя семья, — Эллиот криво усмехнулся. — Знаешь, я очень рано понял, что обязан идти по твоим стопам, нравится мне это или нет.

Он вдруг рассмеялся:

— В школе я, наверное, был единственным мальчишкой, который боялся своих собственных способностей. Мне все давалось чертовски легко, я не понимал, в чем дело, и боялся.

Ты платил за колледж, и на последнем курсе я вдруг понял, что оправдываю все твои ожидания. Было совершенно ясно, что следующим этапом станет «Метроникс», а это означало конец меня как личности. Ловушка, которую я разглядел слишком поздно; я хочу сказать, что меня даже привлекали некоторые сферы деятельности компании.

— Поэтому ты не явился на выпускные экзамены. За полгода до выпуска ты бросил колледж, только для того, чтобы досадить мне.

— Вовсе нет, — ответил Эллиот, — я был испуган, неужели ты не понимаешь? Я чувствовал, что в жизни у меня нет выбора и никогда не будет. Это проистекало из того простого факта: я — твой сын, а, значит, запрограммирован стать еще одним тобой.

— Именно этого я и хотел, — голос Макоумера звучал почти равнодушно.

— Я это знал.

Макоумер отвел взгляд:

— Видимо... в общем, я никогда не задумывался о твоих чувствах на этот счет. Я никогда... я всегда хотел, чтобы ты преуспевал так же, как и я, — нет, чтобы ты был еще более удачлив во всех начинаниях. Я хотел, чтобы мы работали с тобой рука об руку. Я считал, что сын должен быть рядом с отцом, по-моему, это совершенно нормально, — он поднял глаза. — Или я ошибаюсь?

У Эллиота вырвался такой глубокий вздох, словно он несколько лет не мог продышаться:

— Самое удивительное, — медленно начал он, — что ты прав. Знаешь, я не стану притворяться, у меня это плохо получается. Когда я дал согласие работать с тобой, я все уже знал наперед. Именно поэтому я и согласился: я хотел провалить все на свете, чтобы ты сам убедился в моей полной непригодности к твоему делу. Я надеялся, что после этого ты навсегда оставишь меня в покое.

— Знаешь, — безразличным тоном произнес Макоумер, — ни один твой поступок не мог бы вызвать у меня такую реакцию, которой ты добиваешься.

— И даже тот факт, что я переспал с Кэтлин?

Макоумер понял, что сын провоцирует его на вспышку гнева.

— В этом я виноват не меньше твоего, Эллиот. Если бы не наши с тобой... разногласия, этого вообще никогда не произошло бы.

Эллиот покачал головой:

— Очень долго я был убежден, что ты любишь Киеу гораздо больше, чем меня. Он обладает всем тем, что отсутствует у меня. Внешность, опыт и, самое главное, личный магнетизм.

Макоумер встал, размял затекшие ноги:

— Твоя проблема заключается в том, что ты всегда преувеличивал фактор магнетизма Киеу. Смешно сказать, но ты был убежден, что он часами оттачивает перед зеркалом свои чары, — нет ничего более далекого от истины! Его аура совершенно естественна, она от природы. Он никогда сознательно над ней не работал, если бы не я, он так и не понял бы, каким даром обладает: я разглядел его, я высвободил эту энергию.

— Таково уж мое восприятие Киеу, ничего не могу с этим поделать.

— Жаль. А между тем, он твой друг. Очень верный друг.

— Я не хочу больше говорить о нем. Макоумер пристально рассматривал сына:

— Ты нужен мне в «Метрониксе», Эллиот. И ты это прекрасно знаешь. Ничто не доставит мне большего удовольствия. И я хочу, чтобы ты вплотную занялся делами «Ангки»: твои соображения по этому вопросу могут оказаться очень полезными для меня. Одна комиссия по расследованию, которую возглавляет Салливен, чего стоит! К ее деятельности имеет отношение и госсекретарь, он не мог от этого отказаться, поскольку в равной степени несет ответственность за развал работы службы безопасности в Каире. Будут обязательно заслушаны показания Финдленда — если учесть, что ЦРУ копает и под него, у сенатора могут возникнуть крупные неприятности. Он — член «Ангки». Вряд ли ты мог даже помыслить о таком. Что ж, теперь ты это знаешь. Думаешь, он в состоянии самостоятельно утихомирить разбушевавшуюся стихию? Наша сделка с ним по-прежнему в силе, мы можем сделать ее условия и гораздо более жесткими. И это надо сделать в ближайшие несколько дней, чтобы... устранить саму возможность публичных разоблачений.