Черное сердце

Пол был покрыт толстыми коврами, кругом царила полнейшая тишина — одно из строжайших требований Директора. Даже на первых этажах, где располагался музыкальный фонд «Дайетер Айвз» — этот Фонд был создан для прикрытия истинной деятельности тех, кто занимал остальные этажи, и, опять же ради прикрытия, тратил в год тысяч двадцать долларов на молодых американских композиторов, — так вот, те самые ничего не подозревающие композиторы по требованию истинных хозяев вынуждены были прослушивать интересовавшие их произведения исключительно через наушники. Только каждое первое воскресенье месяца, когда в зале происходили концерты, из здания доносились хоть какие-то звуки.

В этой тщательно сохраняемой тишине Киму легче было предаваться воспоминаниям о давно погибшей семье — эти воспоминания были единственным, что удерживало его в этой жизни. Воспоминания заставляли его также быть терпеливым:

уже давно время значило для него совсем иное, чем для других.

Поднимаясь в лифте, он думал о том, что принесло ему терпение. Теперь время настало, сказал он себе, время привести асе в движение. Последний кусочек головоломки лег наконец на свое место, и он почувствовал естественное желание ястреба опробовать крылья, прежде чем ринуться на жертву. Сколько времени заняло у него решение головоломки! Времени, исчисляемого несколькими жизнями.

Выйдя на верхнем этаже, он выглянул в похожее на бойницу окно: внизу, по Кей-стрит, сновали пешеходы. Чуть дальше к востоку виднелась площадь Феррагат и здание ИВКА[9] — располагалось оно достаточно близко к Белому дому, и обитатели era видели из окон не только туристов, но и тех, кто вершил судьбы страны.

Ким решительно отвернулся от окна и прошел через две двери — одна открывалась к нему, вторая, после маленького тамбура, от него.

Ступив внутрь, он и не подумал улыбнуться: Директор не признавал вольностей. Это был человек внушительного телосложения и со значительным, строгим лицом — Ким, которого научили не обращать внимания на лица и их выражения, и то каждый раз невольно испытывал почтение. У Директора была тяжелая квадратная челюсть, и если бы не пронизывающий взгляд, запоминалась бы в его лице только она. Киму не нравились глаза директора — они напоминали ему взгляд Трейси Ричтера.

— Ну, как повеселились во Флориде? — пророкотал Директор.

— Летом Флорида просто невыносима.

Директор встал из-за заваленного бумагами стола и скрестил на груди руки — более всего он напоминал монумент горы Рашмор[10].

— Ким, мы прошли с вами долгий путь. Я принял вас на работу вопреки рекомендациям людей, мнению которых я привык доверять, — Директор выплыл из-за стола, словно авианосец в открытый океан. — Вряд ли мне стоит повторять, что вы занимаете в фонде совершенно особое положение. До определенной степени вы пользуетесь даже большей свободой, чем я сам. Такой свободой, что если об этом догадается Президент, мне головы не сносить.

— Мы оба знаем, чем это вызвано.

— Да уж, черт побери, — Директор позволил улыбке чуть растопить льды его лица. — Господи Иисусе, вы смогли проделать для нас ту работку, в которой мы отчаянно нуждались, — он развел в стороны могучие ручищи, чтобы подчеркнуть значимость того, что собирался сказать. — Пока эти придурки гонялись в Юго-Восточной Азии за своими хвостами, вы дали нам досье на самых ярых коммунистических лидеров. И досье толщиной с мою руку. — Он сложил эту самую руку в подобие пистолета. — И потом, один за другим, — он прищурил глаз, прицеливаясь, — пах, пах, пах, они исчезли во мраке.

Он поддернул манжеты, словно собирался приступить к какой-то работе:

— Но дело не в этом.

Ким уже понял, что собирался сказать ему Директор, но, черт побери, облегчать ему задачу не собирался и потому стоял молча.

— Ким, — начал Директор своим самым проникновенным голосом. — Всю жизнь вы занимались тем, что уничтожали приговоренных. Вы делаете это лучше всех. Прекрасно. За это вам и платят. — На Директора упал луч солнца, и он моргнул. — Я полагал, что здесь вы должны были бы отвлечься от своей работы, подумать о чем-нибудь еще.

— Вызнаете?..

— Да, — прервал его Директор. — Я отлично знаю, кто такой Лон Нам.

— Он убивал детей! — воскликнул Ким. — Мясник из лесов Камбоджи! Казнь, которую я для него придумал, и то была шиком мягкой.

— Что он заслужил или не заслужил, — ровно произнес Диктор, — это не вопрос. Главное: вы совершили несанкционированную экзекуцию, и вот это-то я терпеть не намерен. Даже от вас. Я ценю вашу работу, но ту, что я вам поручаю. Так что благодарите Бога, что вы не в штате ЦРУ. Тимпсон вам бы такое устроил, что вы бы ползали на пузе месяца полтора.

— Вы не должны были об этом узнать, — сказал Ким. — Это невозможно.

— Но я ведь узнал, да? — на этот раз в улыбке Директора тепла не было совсем. — Не позволяйте вашим горестям подчинять себе ваше я, Ким. А то в один прекрасный день вам придется поднять к солнцу незрячие глаза.

И он резко повернулся к столу, давая понять, что разговор окончен:

— И запомните этот урок.

* * *