Черное сердце

— Медэксперты рано или поздно опознают женщину из подвала, — заговорил наконец Трейси. — А о том, что было наверху, могу рассказать прямо сейчас. Тот молодой человек — сын Макоумера. Киеу каким-то образом удалось подстроить так, что сын выстрелил в отца. Макоумер среагировал инстинктивно и однозначно — по другому быть и не могло, я-то знаю его подготовку... — Он убил своего сына.

Туэйт присвистнул:

— Господи, зачем Киеу это понадобилось? Ради чего он пошел на такое?

— Месть. Другого разумного объяснения я не вижу.

— Что-то не понимаю.

— А ты и не пытайся. В культуре Запада аналогов этому явлению нет, просто поверь мне на слово. Для человека вроде Киеу честь значит куда больше, чем жизнь.

Как для Кима, подумал Трейси.

— Расскажи мне об этом Киеу, — попросил Туэйт.

Они приближались к Кэнел-стрит, что в центре Чайнатауна. В этом есть нечто символическое, подумал Трейси, вспомнив рыбацкую семью танка. Они выловили его из воды, обогрели, дали кров и пищу, а потом их утлое суденышко вновь растворилось в перламутровых водах залива.

Трейси в общих чертах описал схватку на лестнице, правда, на этот раз ему пришлось все же останавливаться на подробностях, которые он опустил в разговоре с Туэйтом сразу после того, как вышел из комнаты Макоумера. В зеркальце он поймал удивленный взгляд Туэйта.

— Лично я не могу в это поверить, — пробормотал Туэйт.

— А у тебя нет иного выбора.

— Видишь ли, — обернулся Туэйт, — скоро состоится эта чертова пресс-конференция. Туда обязательно притащится и капитан Флэгерти, мой начальничек, а также комиссар и мэр. Прежде, чем я суну туда нос, мне хотелось бы самому разобраться.

— По-моему, — решительно вмешалась в перебранку приятелей Лорин, — сейчас самое главное, выяснить, где находится Киеу, а не что он сделал.

Все замолчали. Сидевший рядом с Туэйтом патрульный Уайт неловко заерзал. Туэйт усмехнулся:

— Она права. Но беспокоиться, по-моему, нет причин. Мы разыщем его. Всей этой хреновине конец, и мне глубоко плевать на какого-то там Киеу.

— А вот это напрасно, — возразил Трейси. — Макоумер — всего лишь половина всех проблем, вторая половина — Киеу. Он знает все секреты «Ангки», ему ничего не стоит запустить план Макоумера, его финальную часть.

Туэйт недоверчиво хмыкнул:

— Чего ради? Ты же сам сказал, что он искал способ убрать Макоумера. Значит, он ненавидел его, а это, в свою очередь, убеждает меня, что он не станет продолжать начатое Макоумером.

— Вот здесь ты ошибаешься, — снова возразил Трейси. Машина притормозила у полицейского управления. — Его чувства по отношению к Макоумеру — вопрос сугубо личный. А реализация очередной стадии плана — бизнес. Одно никак не связано с другим.

Туэйт повернул ключ зажигания и заглушил двигатель:

— О чем ты, черт возьми? Он ненавидит этого человека, но тем не менее выполняет его приказы? Почему? Ответь мне, ради Христа? Это же полное безумие!

— В том случае, если рассматривать ситуацию только под одним углом. — Трейси наклонился вперед. — Пойми, Киеу — камбоджиец. А это значит, что когда-то, скорее всего в детстве, он постигал учение Будды. Я думаю, он и сейчас считает себя буддистом.

— Ну и что? — Туэйт недоуменно смотрел на него. Трейси с трудом подавил раздражение. Он вспомнил бои с Киеу. Он видел его горящие глаза, на себе испытал его нечеловеческую силу. Это была сила духа, говорящая о том, что Киеу — личность, и личность по-своему уникальная. В схватке такие вещи становятся понятными после первого же обмена ударами: направляет ли тебя дух, формирует ли дух твою стратегию. Сейчас Трейси уже мог сказать, что знает Киеу. Для этого не понадобилось много времени: первый же бой дал достаточно пищи для размышлений.

— А то, что одна из основных заповедей буддизма — фанатичный поиск мира, — ответил Трейси. — Буддийский монах не станет сажать овощи и фрукты для пропитания. Знаешь почему? Не потому что ленив или не любит поесть, а потому, что когда будет возиться на своей делянке, случайно может наступить на какого-нибудь жучка или убить мотыгой червяка. Он зависит исключительно от крестьян, которые снабжают его продовольствием.

— Ты хочешь сказать, что этот человек... Это чудовище, которое, как нам известно, убило, как минимум, троих, а скольких вообще — этого не знает никто, так ты хочешь сказать, что этот монстр — убежденный пацифист? — недоверчиво спросил Туэйт.

— Именно это я тебе и пытаюсь втолковать.

— Тогда ты просто рехнулся. Убийство и пацифизм — понятия взаимоисключающие.