Черное сердце

— Я все сделаю, только вытащите меня отсюда!

— Отлично, — Туэйт взял листочек бумаги и что-то на нем накарябал. — Когда у вас дневная смена? Уайт ответил.

— Хорошо. Принесете материал ко мне домой, — Туэйт протянул ему листочек. — Скажем, послезавтра ночью. Подойдет?

— Матушка, я весь к вашим услугам!

* * *

Пятнадцать минут спустя доктор Миранда поднялась в свой кабинет. Она соврала Туэйту — она ходила в подвал, в морг, вовсе не затем, чтобы сделать вскрытие, а чтобы выпить чашку свежего кофе и съесть булочку. Ей нравилось наслаждаться жизнью именно там, в царстве мертвых. И наслаждаться в одиночестве.

Но в эту ночь она пила кофе не одна. Человек, который уже приходил к ней утром, ждал, прислонившись к центральному холодильнику. Близкое соседство трупов, казалось, совершенно его не волновало.

— Кто к вам приходил?

Доктор Миранда очень не любила расспросов — это был ее мир, ее святилище, и хотя этот человек показал ей документ, удостоверяющий его работу на правительство, отвечать ей не хотелось. Поэтому она для начала сделала глоток кофе — посетителю она и не подумала предложить чашечку, — и только потом сообщила:

— Полицейский.

Ким — ибо это был он — кивнул:

— Туэйт.

Доктор Миранда удивленно глянула на посетителя, а тот повернулся к хранилищу и выкатил из люка каталку. На ней лежал воскового цвета труп, а Т-образный разрез на груди свидетельствовал, что этого бедолагу уже вскрывали.

— От чего он умер?

Доктор Миранда осуждающе нахмурилась: ей не нравилось холодное любопытство по отношению к ее обязанностям. Тела лежавших здесь были ее работой, и интересной работой, она разгадывала тайны их смерти и либо приносила, либо не приносила успокоение в души скорбящих родственников.

— Я не помню, мне надо взглянуть в досье. А зачем вам знать? Вы были знакомы с этим человеком?

— Нет, — ответил Ким. — Простое любопытство.

— Вам интересна смерть? Он глянул на нее:

— Я знаю множество способов лишать людей жизни, но всегда готов учиться.

— Вы шутите.

Он толкнул каталку назад, люк захлопнулся.

— Мне пора идти. Доктор Миранда, Федеральное правительство выражает вам свою признательность. Кстати, через два-три дня фотографии Джона Холмгрена из досье исчезнут.

— Вы в этом так уверены?

Ким пропустил мимо ушей ее вопрос.

— И я лишь хочу заверить вас, чтобы вы не волновались, ибо они будут использованы в благородных целях.

Она пожала плечами:

— Мне все равно. Они просто валялись без толку. Но я не понимаю, почему вы вчера сами брали их на час.

Ким решил, что ему следует постараться быть обязательным: эта холодная война местного значения уже действовала ему на нервы.

— Доктор Миранда, вам и так уже известно слишком многое, — улыбаясь, солгал он. — И дальнейшая информация может стать угрозой для вашей жизни.

Она положила булочку.

— Правда?

Ким кивнул.

— Истинная правда. Но, как я уже сказал, я очень благодарен вам за помощь, — и, уже повернувшись уходить, добавил: — Но все может коренными образом измениться, если вы об этом хоть кому-нибудь скажете.

Доктор Миранда поняла.

— Я уже забыла.

Улыбка Кима была чарующей:

— Замечательно. Именно это я и хотел от вас услышать.

Апрель — май 1967 года Баттамбанг, Камбоджа

Под прикрытием густых джунглей Сока пробирался на север. Небо из грязно-серого превратилось в почти черное, по нему неслись грозовые облака. Время от времени земля дрожала — довольно низко проносились самолеты, однажды он услышал глухой удар и принял его за первые раскаты грома. Но деревья, окружавшие его, вздрогнули совсем не так, как при громе, и он понял, что удар был нанесен не небом, а человеком.

Он все чаще встречал группы монтаньяров, пребывавших в постоянном напряжении и страхе перед регулярными частями Лон Нола. Они кормили его, оставляли ночевать, но от них исходил резкий запах страха, и он не мог его долго выдерживать и шагал дальше.

Теперь он чувствовал себя солдатом и даже находил успокоение в долгих часах переходов, в дисциплине, закалявшей его и готовившей к будущей жизни.

Он не хотел этой войны, более того, молил Будду Амиду предотвратить ее. Но война втягивала его все глубже и глубже, он стал ее частью и знал, что должен быть готов ко всему. Смерть и разрушение — вот что теперь окружало его.

Начался сезон дождей, и Соке часто приходилось идти в обход, потому что равнинные места превратились в трясину.

Подобно буддистскому монаху, он питался тем, что давали ему крестьяне из разбросанных в джунглях деревень. В одном маленьком форпосте, в двух днях ходьбы от Пномпеня, он впервые услыхал об «Ангка» как об организации, которая стояла за спиной маки. Никто толком не знал, что это такое, но все относились к «Ангка» со страхом и почтением.

И с тех пор он всякий раз, когда хотел получить в деревне еду, небрежно бросал это слово, и получал все, что хотел. В деревнях всегда был рис, а благодаря обилию озер — свежая рыба. Древние кхмерские боги одарили его страну неистощимыми запасами пищи.