Чёрное серебро (СИ)

— Костя, — начал он, как только выехал на дорогу. — Нам всё равно придётся поговорить. Я же не отстану.

— О чём нам говорить? Я не собираюсь с то…

Костя вдруг захрипел, подавился на полуслове и закашлялся. Приступ оказался таким сильным, что его затрясло, а Богдана на секунду скрутило от страха. Он видел подобное впервые. Мелкий никогда серьёзно не болел. Даже в детстве. Так почему сейчас?

— Достал уже этот кашель, — через пару минут, откашлявшись, сипло пробормотал Костя. Бросив взгляд на Богдана, он криво усмехнулся.

— Что? Я не умираю. Не смотри на меня так.

Богдан не знал, как именно он смотрел. Но примерно догадывался.

— У тебя простуда? Это последствия прогулки под дождём?

— Наверное, — Костя равнодушно кивнул. — Пройдёт, надо только отлежаться. Хорошо хоть соплей нет.

Он опять уставился в окно, однако Богдан не собирался ни отступать, ни ходить окольными путями.

— Ты меня боишься? — прямо спросил он. — Ответь, прошу. Ты думаешь, что я могу на тебя накинуться в любую минуту? Поэтому сбежал?

— Я тебя не боюсь.

Костя повернулся и посмотрел на брата. Встретив обжигающий взгляд серых глаз, он не отвёл свой, дождавшись, пока Богдану пришлось посмотреть на дорогу.

— Иначе я бы с тобой не поехал.

— Ну да, конечно, — не поверил Богдан. — Ты поехал, потому что я тебя заставил.

— Нет, — ещё более равнодушным тоном, чем раньше ответил Костя. — Ты же меня волоком не тащил. Я мог бы устроить тебе целую акцию протеста, если бы захотел. Или попросил бы Серёгу помочь. Он не такой задохлик, как кажется.

— Разве? — фыркнул Богдан. — Дай угадаю. Твой дружок — неч?

— Ну и что, что неч? — по привычке вскинулся Костя. — Прекращай уже свой расизм.

— Ладно, прекращу, — согласился Богдан. Он вцепился в руль, злясь, что они опять уходят от темы. — Но сначала давай кое–что проясним. Позапрошлой ночью мы с тобой занимались любовью. Не сексом, не трахом, не «давай перепихнёмся по–быстрому». По крайней мере я расценил это именно так, в отличие от твоего «меня изнасиловал старший брат». Ты ведь так сейчас думаешь? И теперь собираешься убегать и шарахаться от меня всю жизнь?

— Если честно, то ещё не решил, — деревянным голосом сказал Костя. Было видно, что он делает усилие, чтобы опять не отвернуться. Его щёки вспыхнули, что сейчас можно было удачно списать на поднимающуюся температуру. — Сделай одолжение, отстань. Давай не будем пока об этом.

— Нет, будем, — настойчиво сказал Богдан. — А как по–другому? Я должен знать, что ты сейчас чувствуешь. Ты меня ненавидишь? Хочешь прибить? Последнее — без проблем. Я даже сопротивляться не буду. Но только давай сначала приедем домой. С разбитой башкой от меня будет мало толку, а тебя я сейчас за руль не пущу.

— Да не буду я тебя бить, — поморщился Костя.

— Почему нет? — с горечью хмыкнул Богдан. — Я же тебя заставил и вполне заслуживаю самого худшего к себе отношения. Я хреновый брат, мерзавец и насильник.

— Ты меня не насиловал.

Костя содрогнулся. Его губы скривились и задрожали. Слова давались ему с трудом.

— Я ведь и сам не особо отказывался. Даже не сопротивлялся. Почти ничего и не сделал.

Он замолчал и уставился прямо перед собой пустым взглядом. Его дыхание стало совсем хриплым и уже напоминало всхлипы астматика. У Богдана тоже перехватило в горле. Хорошо, что они как раз подъехали к дому, а то бы он затормозил прямо на дороге. Уставившись на брата, Богдан ошеломлённо помотал головой.

— Только не говори, что ты чувствуешь себя виноватым, — тихо и потрясённо протянул он. — Это вообще дикость какая–то. Ты поэтому от меня удрал? Из–за того, что винишь себя во всём?

— Я не виню только себя.

Костя посмотрел на него. Тёмно–зелёные глаза ярко и холодно блеснули.

— Нас было двое, Богдан. И мы оба думали не головой, а чем–то ещё. Вообще нихрена не думали. Не соображали, что всё это неправильно… что так нельзя… кха, кха…

Его опять скрутил внезапный приступ кашля, не дав закончить начатую фразу. Костя судорожно уцепился за дверную ручку и, умудрившись открыть её лишь со второй попытки, почти вывалился из машины и, пошатываясь, направился к дому. Богдан кинулся следом. Он догнал брата уже у лестницы и недолго думая схватил его за руку, пытаясь удержать. Костя глянул на него. Пугающе зелёные глаза казались сейчас слишком тёмными на его бледном уставшем лице.

— Чего тебе ещё, Богдан? Ты притащил меня домой, убедился, что я не собираюсь бросаться на тебя с кулаками, и даже устроил разговор по душам. А теперь забудь о том, что нужно тебе, и убери руку. Я хочу пойти в свою комнату и лечь в кровать. Я не особо здоров, если ты помнишь.

Богдан убрал руку, заставляя себя оставаться на месте, и следил, как брат поднимается по лестнице, спотыкаясь от усталости и слабости. Решив сделать хоть что–то полезное, он отправился на кухню, чтобы попросить у поварихи Натальи Григорьевны бульон и сладкий чай, а заодно отыскать в домашней аптечке лекарства от простуды. Чтобы там ни говорил Костя, ему придётся поесть и принять лекарства.