Чёрное серебро (СИ)

Он издал странный смешок. Горький настолько, что Богдана передёрнуло. Он потянулся к брату, испытывая желание обнять, успокоить и извиниться за то, что долго скрывал от него правду, но Костя отшатнулся.

— Не трогай меня, — глухо попросил он. — Зачем? Ты же на самом деле от этого не в восторге.

— Что? — Богдан нахмурился, не вполне уверенный, что правильно понял.

— Не думаю, что ты вообще решился бы прикоснуться ко мне, будь я обычным человеком, — бесцветным голосом объявил Костя. — Ты бы не смог. Может, и не захотел бы. Одно дело спать с собственным братом, пусть даже не родным, но таким же, как ты сам, и совсем другое поразвлечься с нечем, одним из тех, кого ты так ненавидишь и постоянно стараешься унизить.

Богдан замер. Всего на секунду, а потом чуть было не засмеялся, настолько нелепой показалась ему эта высосанная из пальца теория.

— С ума сошёл? — подавившись коротким смешком, выдавил он. — Ничего глупее я в жизни не слышал. Долго придумывал этот бред?

— Разве бред?

Костя вскинул голову.

— Скажи ещё, что нечи для тебя не низший сорт?

— Да плевать мне на нечей! На всех сразу, кроме тебя! Ты не такой, как они! Ты…

Он понял, что сказал что-то не то, и осёкся, но было уже поздно. В глазах брата плескалось море боли. Уже зелёных, будь проклят этот ненавистный цвет!

— Я лучше остальных? — скривив губы, уточнил Костя. — И как — намного? Или до какого-то предела?

— Нет никаких пределов. Только не для тебя.

— Мне так не кажется. Почему тогда ты молчал? Почему не сказал мне?

— Не знал, как начать этот проклятый разговор, — сквозь зубы процедил Богдан. — Я собирался с духом.

— Долго собирался? Как давно ты знаешь?

— Несколько недель, — неохотно признался Богдан.

— И перед нашей знаменательной поездкой в горный домик ты уже был в курсе?

Не дожидаясь ответа на почти риторический вопрос, Костя кивнул сам себе, словно подтверждая какую-то догадку.

— Вот почему ты сделал это со мной. Там и тогда. Ты узнал, кто я.

— Хватит нести чушь!

Богдан понял, что ещё немного, и он заорёт. На какую-то секунду он подумал, что будет лучше, если и Костя начнёт кричать вместе с ним. Пусть лучше кричит, чем с трудом выталкивает из себя отрывистые и колкие, как лёд, слова, время от времени обхватывая себя руками, словно пережидая приступы лихорадки, охватившей его тело.

— Почему ты так легко веришь в самое плохое вместо того, чтобы просто поверить мне? Когда же ты поймёшь, что я люблю тебя!

Костя усмехнулся. По-прежнему с изрядной долей горечи.

— Да я и не спорю. Может, и любишь. Но по-своему. Не как равного. Нечи для тебя даже хуже, чем животные. Ты просто не стал заморачиваться и взял то, что захотел. Подумал, что можно.

— То, что я думал и как поступал, абсолютно разные вещи, я бы никогда не сделал тебе ничего плохого…

Богдан осёкся. Он понял, что проиграл. Даже не из-за своих неосторожных слов, так глупо и некстати вырвавшихся под воздействием тревоги и уже почти позабытого страха потерять самое дорогое. Он допустил огромную ошибку, когда позволил себе вспомнить. Костя был абсолютно прав. Не так давно он действительно не мог избавиться от мыслей о том, что младший брат стал более доступным для него, в силу своей запятнанной нечеловеческой сущности.

— Я прав, да?

У Кости дрогнули губы. Он понял всё без слов лишь по изменившемуся лицу брата. Сделав неловкое движение, он развернулся, чтобы уйти, но тут же споткнулся на лестнице, не устояв на подкосившихся ногах. Богдан успел вовремя. Подхватив дрожащее тело, он обнял Костю, прижал его к себе и начал торопливо гладить по спине и плечам, пытаясь успокоить.

— Прости меня, — негромко бормотал он, прерываясь на короткие секунды, чтобы прикоснуться губами к тёмным волосам или горячечно пылающему лбу. — У меня и в мыслях не было причинить тебе боль. Я хотел только защищать тебя. Успокойся, мой хороший. Я так тебя люблю. Как ты мог подумать, что я способен тебя обидеть? Унизить? Этого никогда не будет, клянусь тебе.

Костя не пытался отстраниться. Его продолжало трясти, но он не отталкивал Богдана и не вырывался. Несколько минут он просто стоял в его объятиях, а потом глубоко вздохнул, прежде чем устало попросить:

— Ладно, давай уже закончим на сегодня? Пусти меня, Богдан. Мы вполне сможем продолжить разбираться и завтра. Сейчас я просто хочу пойти и лечь спать. Мне надо как-то всё это…пережить.

Богдан не разжал рук. Сейчас он не собирался отпускать брата ни за что на свете.

— Хорошо, мы продолжим завтра. Но сейчас я останусь рядом с тобой.

Костя промолчал. Богдан говорил что-то ещё, бормотал ласковые успокаивающие слова, пока не охрип. Он не помнил, как они добрались до кровати, и по-прежнему обнимал Костю, согревая его своим телом и прогоняя мучительную дрожь. Потом оба провалились в тяжёлый сон.

Когда Богдан проснулся, он несколько минут просто лежал с закрытыми глазами, раздумывая, что и как следует сказать брату. Костя должен будет выслушать его и понять. Возможно, ему понадобится какое-то время для того, чтобы окончательно успокоиться, но все недоразумения рано или поздно останутся в прошлом. У них всё будет хорошо.