Чёрное серебро (СИ)

Он направился в коридор, чтобы воспользоваться вторым выходом из дома, но обнаружил лишь наглухо запертую дверь. Это было совершенно немыслимо. Вторая дверь почти никогда не запиралась, и Костя даже не помнил, где могут быть ключи от неё. Что ж, значит, Богдан позаботился и об этом. Бросив сумку на пол, Костя растерянно оглянулся по сторонам, мимоходом сравнив себя с затравленным зверем, которое мечется направо и налево в поисках спасения. Он пытался найти выход из сложившейся ситуации, но не мог ничего придумать. Что теперь? Вернуться назад и сцепиться с охранниками? Это было бесполезно. Охранников было двое, и, кроме того, они были намного крупнее его. Разумнее всего было взять себя в руки, прекратить паниковать и попытаться выиграть время. Вернуться в свою комнату, как настаивал Богдан. Однако Костя уже не мог заставить себя остановиться. Он сдерживался так долго, как только мог, и минуту назад утратил последние капли терпения. Всё, это предел. Услышав шаги за спиной, он резко обернулся, чтобы встретить горящий взгляд серых глаз.

— Всё предусмотрел? — холодно поинтересовался Костя. — А телефоны отключил? Не забыл замуровать выход на крышу? Вдруг я порву простыни, свяжу их и сбегу?

На лице брата не было ни тени раскаяния, ни проблеска вины.

— Вернись в свою комнату, — уже в который раз настойчиво потребовал он. — По-хорошему.

— Да пошёл ты!

В следующую секунду ослепляющей жгучей волной нахлынула ярость. Костя кинулся вперёд, размахнувшись для удара. Сейчас он хотел того, о чём раньше даже не думал. Ударить брата. Причинить ему боль. Богдан, очевидно, ждал подобного развития событий, потому что смог увернуться и попытался перехватить младшего за плечо. Однако Костя тоже ожидал, что брат попробует его скрутить. Лёгкий и ловкий, подгоняемый яростью и отчаянием, он с силой дёрнул Богдана за руку и, отклонившись в сторону, наконец ударил. Ему хватило пары секунд. Всего один удар, после которого сразу же схлынула ярость и опустились руки. После которого старший брат отшатнулся назад с разбитой окровавленной губой. Серые глаза Богдана давно потемнели. Он словно и не почувствовал боли, не обращая внимания на стекающую по подбородку капельку крови. Схватив Костю за плечи, он молча дёрнул его к себе, удерживая почти с нечеловеческой силой. Его пальцы показались Косте железными наручниками. Он заглянул в потемневшие глаза и вдруг задохнулся от запаха крови, удушающе солёного и чем-то напоминающего воздух в шахте, уже давно ставший для него аналогом темноты и страха. Этого оказалось достаточно. Костя почувствовал, как его тело прошила судорога боли, после которой что-то холодное и острое лопнуло у него в груди как развернувшаяся пружина.

На какое-то время его накрыла спасительная темнота, которая слишком быстро отступила, сменившись раздирающей болью в груди и горле. Колкий непрерывный кашель заставил его очнуться, и Костя словно выплыл на поверхность, осознав, что стоит на коленях, пытаясь дышать, но вместо этого содрогаясь от приступов кашля, который никак не хотел проходить. Богдан, очевидно, отпустил его от неожиданности. Он стоял тут же, совсем рядом, только на его лице уже не осталось и следа холодной невозмутимости. Сейчас оно было искажено тревогой и страхом. Даже сквозь боль, продирающуюся изнутри его тела, Костя понял, что прошло совсем немного времени. Может, всего несколько секунд, слишком коротких для того, чтобы Богдан успел что-нибудь сделать.

А потом — ещё пару мгновений спустя — всё изменилось. Богдан осторожно поднял его на ноги и прижал к себе. Он что-то негромко говорил, звал по имени, прижимая дрожащую ладонь к щеке брата, а потом подхватил его на руки и куда-то понёс.

Косте было трудно дышать. Все его силы уходили на борьбу с болью и кашлем, и поэтому всё остальное воспринималось лишь отдельными бесцветными фрагментами. Он смутно понимал, что происходит. Богдан принёс его в спальню, уложил на кровать и быстро снял с него куртку и рубашку, что оказало почти мгновенное действие. Косте сразу же стало легче дышать, и его кашель стал постепенно уменьшаться. Лицо Богдана оставалось неестественно белым. Он провёл рукой по лбу брата, вглядываясь в его затуманенные глаза. Его голос был напряжённым и достаточно тихим, но сейчас Костя уже мог различать отдельные слова.

— Потерпи, скоро всё пройдёт. Тебе станет легче. Я всё сделаю, я позвоню тому, кто поможет.

Потом он разговаривал с кем-то по телефону. Костя не слышал подробностей. Им овладело состояние, похожее на полусон. Прошло какое-то время, и, очнувшись в очередной раз, он увидел склонившегося над ним человека. Это был Михаил Глухов.