Чёрное серебро (СИ)

С разрывающей голову болью в висках застучала кровь. Ничего не видя и не слыша, Костя понял, что сейчас упадёт, с грохотом растянется на полу, и торопливо опёрся холодеющими ладонями о стену. Это не сон? Тогда что?

Секунды растянулись до бесконечности. Время словно изменило своим законам. Костю привёл в чувство голос Богдана. Он раздался совсем близко, словно брат уже вышел из-за стола и направлялся к выходу из кабинета. Кажется, он задал Глухову какой-то вопрос. Что-то насчёт того, сколько ещё осталось сеансов уколов.

— Возможно, четыре, может быть три.

Вместе с ответом послышался звук отодвигаемого кресла. Похоже, Глухов тоже встал.

— Точно можно будет сказать после результатов анализа крови Константина, который я сделаю сегодня вечером.

— Тогда подождём до вечера.

Голоса сменились звуком шагов. Костя представил, как брат и Глухов подходят к двери, открывают её, чтобы выйти из кабинета, и с трудом заставил себя сделать шаг в сторону лестницы. Ощущения вернулись, но не до конца. В голове шумело, перед глазами по-прежнему расплывались цветные пятна. Ему было нелегко собраться с силами, нелегко заставить одеревеневшее тело двигаться, но одна-единственная мысль подталкивала и гнала вперёд не хуже толпы подземных чудовищ из детских кошмаров. Нельзя, чтобы Богдан и Глухов застали его сейчас здесь.

Путь по лестнице занял всего пару минут, показавшихся ему вечностью. Подстёгиваемый ужасом, что его вот-вот настигнет громкий оклик брата, Костя умудрился добраться до своей комнаты и остановился уже у окна, понимая, что успел, и цепляясь вспотевшими пальцами в гладкий пластик подоконника. Ему было холодно. Тело не трясло, а ледяные мурашки не коснулись кожи, но холод всё равно был тут как тут. Он поднимался откуда-то изнутри, вымораживая тёплые живые ткани и превращая испуганное, ноющее от боли сердце в комок льда.

И вновь с неторопливой издёвкой потекли короткие минуты. Скрип открывающейся двери оказался вполне ожидаемым. Костины плечи свело судорогой, но он не обернулся, продолжая невидяще вглядываться в серую дымку утреннего дождя за окном. Ему не надо было оглядываться, чтобы удостовериться в том, кто мог зайти в его комнату. Присутствие брата он мог угадать с закрытыми глазами.

— Эй, я думал, ты спишь, — негромко сказал Богдан.

Невозможно было не реагировать на знакомый голос. Замороженное сердце с грохотом стукнуло в груди. Костя подумал, что этот звук могут услышать даже охранники во дворе, не то что стоящий почти вплотную брат, но не мог решиться и повернуть голову, чтобы проверить свою догадку. Он боялся, что стоит Богдану посмотреть ему в лицо и тот всё поймёт.

— Костя?

Богдан подошёл ближе, развернул его за плечи и тут же нахмурился, заглянув в потемневшие глаза.

— И снова зелёный цвет, — пробормотал он. — Что, тебе опять больно?

Костя не ответил. Лицо Богдана оказалось совсем близко, его голос перекрыл все звуки вокруг, и в эту секунду окончательное понимание происходящего накрыло его безжалостной волной. Тёмный холод щедро плеснул изнутри, обжигая всё тело и принося с собой боль, гнев и вязкую горечь. Этого было слишком много. Перед ним стоял самый родной, самый любимый и самый важный человек на свете. Он выглядел так же, как всегда, и казался прежним, обычным Богданом — не в меру заботливым и не в меру самоуверенным старшим братом. Человеком, способным на многое ради достижения своей цели. Но только не на то, чтобы подписать ему приговор собственными руками.

— Костя?

В голосе Богдана послышалась тревога.

— Ты чего молчишь? Так плохо?

Тёплая рука легла Косте на лоб, вторая скользнула на спину, бережно поддерживая, и обе показались ему неподъёмным грузом. Хотелось отшатнуться и отскочить в сторону — Костя устоял. И заставил себя ответить. Охрипшим от горькой боли, но почти нормальным, спокойным голосом.

— Всё в порядке, Богдан. Просто ощущаю слабость. Наверное, из-за укола.

— Скорее всего.

Богдан вздохнул с облегчением и тут же начал гладить его по спине и плечам, пытаясь расслабить напряжённые мышцы.

— Точно ничего не болит? А то я могу позвонить Глухову и уточнить, какое обезболивающее тебе можно дать.

Не дожидаясь ответа, он полез в карман за телефоном.

— Перестань. Говорю же, всё прошло.

Не желая даже издалека слышать голос Глухова, Костя инстинктивно протянул руку, но не смог заставить себя коснуться брата и просто отступил в сторону.

— Ну ладно. Хорошо, если так.

Богдан медленно убрал телефон в карман и уставился на него тяжёлым взглядом.

— Что с тобой? Мне не нравится, как ты выглядишь. Думаю, тебе лучше прилечь.

— Как скажешь.

Костя медленно шагнул к кровати. Он согласился бы лечь даже на пол — только чтобы брат поскорее убрался и оставил его одного.

Разумеется, желание не сбылось. Богдан двинулся следом, догнал его за секунду и резко притянул к себе, уткнувшись лицом в тёмные волосы брата.

— Не хочу, чтобы тебе было плохо, — пробормотал он. — Я люблю тебя, ты же знаешь, как я тебя люблю. Больше всего на свете.