Чёрное серебро (СИ)

Девушка выглядела плохо. У неё было бледное застывшее лицо и глубокие тёмные круги под глазами. Она всё время старалась быть рядом и говорила что-то успокаивающее, но все её слова уже давно стояли у Богдана поперёк горла. Он, не задумываясь, выставил бы её из больницы, если бы обращал внимания больше, чем на надоедливую мошку. Где-то неподалёку маячил Артём, который выглядел таким же расстроенным, как и сестра.

Очутившись в коридоре, Богдан сел на диванчик у стены, уделив близнецам короткий отсутствующий взгляд. Он надеялся, что они уйдут до того, как он сорвётся на крик, приказав им убираться отсюда к чёртовой матери.

— Ты уже звонил родителям?

С каждым словом Светлана всё больше и больше действовала ему на нервы, однако каким-то чудом он всё ещё держался.

— Да, — соврал Богдан.

— Хорошо. Может, пойдёшь домой и немного поспишь, а я пока тут посижу?

— Исключено. Лучше иди ты, Света. Я в порядке.

Он еле сдерживался, стараясь говорить вежливо. Все мешали. Богдан окончательно перестал обращать внимание на близнецов, и наконец Светлана ушла, чтобы принести ему ненужной еды и осточертевшего кофе, прихватив с собой Артёма.

Богдан продолжал ждать. Не столько итогов врачебного консилиума, сколько разрешения опять вернуться в палату и очутиться рядом с Костей. Однако остаться в одиночестве ему опять не позволили. На этот раз пожаловали Михаил Глухов с Дианой. Они уже приходили раньше. Глухов помогал связаться с нейрохирургами, а Диана пыталась выражать своё сочувствие Богдану, который нуждался в её словах ничуть не больше, чем в утешениях Светланы.

— Богдан Вадимович.

Глухов остановился рядом с Богданом. Он казался расстроенным.

— Я вчера направил снимки Константина в одну из клиник Бостона, самую лучшую в области нейрохирургии. Хотел узнать, есть ли смысл транспортировать его в штаты для проведения операции. Созвонился со всеми, кого знал, и сегодня получил результат.

— Какой?

Богдан медленно поднялся. Ему не понравился тон Глухова. К ноткам сочувствия в голосе Михаила добавился вполне заметный оттенок раздражения, характерный для того, чьи грандиозные и почти исполнившиеся планы вдруг пошли коту под хвост.

— К сожалению, ничего утешительного. С такой травмой, как у вашего брата…

Глухов не успел договорить. Из палаты Кости вышла вереница врачей. Один из них подошёл к Богдану. У него было усталое лицо и потухшие глаза человека, вынужденного сообщать другим плохие новости, но так и не свыкшегося до конца с этой печальной обязанностью.

— Мне очень жаль, Богдан Вадимович, — с искренним сочувствием сказал он. — Мы сделали всё возможное. Нет никакого смысла подвергать вашего брата операции, которая не даст никаких результатов. К сожалению, травма запустила необратимый процесс. Не считаю, что должен вам врать. Скорее всего, ваш брат не переживёт эту ночь.

— Всё возможное?

Богдан уловил всего несколько слов, упрямо отвергая остальные. Его руки сжались. Он шагнул к доктору, не вполне осознавая, что собирается делать дальше.

— Вы считаете, больше ничего нельзя сделать?

— Да.

Врач даже не дрогнул. Он остался на месте, отвечая и на вопрос, и на отдающий безумием взгляд Богдана.

— Я понимаю ваши чувства, и мне действительно жаль. Мы ничем не в силах помочь. Спасти вашего брата может только чудо.

Он говорил что-то ещё, в основном слова сочувствия, но Богдан уже не слушал.

— Так что там с Бостоном? — развернувшись к Глухову, хрипло выдавил он, стараясь не смотреть в сторону Дианы, чтобы не видеть тонких дорожек слёз на её щеках.

— Простите.

Едва ли не впервые за всё время их знакомства голос Михаила Глухова предательски дрогнул. Он беспомощно развёл руки в стороны и тут же сцепил их на груди.

— Это бесполезно, Богдан. Я бы не стал врать, поверьте. И сделал бы всё возможное для Константина, даже с применением своих, специфических методов… если бы таковые были. Мне жаль.

В его голосе тоже послышалось сочувствие — и на сей раз вполне искреннее.

— Богдан, я…

Диана шагнула к нему, протягивая руки. Она явно собиралась обнять его. Богдан отступил в сторону.

— Уходите, — негромким, но напряжённым голосом потребовал он. — Уходите все.

Они оставались рядом ещё какое-то время. Богдан больше не слышал никаких слов. Он не заметил, как Михаил увёл Диану, и не видел, куда подевались врачи. Когда ему разрешили вернуться к Косте, он зашёл в палату и остановился возле постели брата. В приглушённом сиянии светильника лицо брата казалось ещё более бледным, чем час назад. С забинтованной головой и тонкими трубочками, тянущимися из носа и рта, он казался особенно уязвимым и слабым. Это был его Костя и в то же время совсем другой человек. Богдан смотрел на него, и слова доктора опять звучали у него в голове. То, что он отвергал и упрямо гнал прочь, никуда не делось. «Скорее всего, ваш брат не переживёт эту ночь».