Чёрное серебро (СИ)

Вечером и на следующее утро Богдан пришёл опять. Пару раз переговорив о чём-то с врачами и медперсоналом, он большую часть времени проводил в палате, заставляя Костю поесть и пересказывая ему ничего не значащие городские новости, а иногда просто сидел и смотрел на него с тем самым новым, чуть насмешливым и уверенным выражением на лице. У него был другой голос и другой взгляд. Перед Костей был словно другой брат, и это его не на шутку пугало. Он хорошо понимал, что Богдан запретил пускать к нему друзей и знакомых, и постоянно опасался рано или поздно увидеть на пороге палаты Глухова, появившегося, чтобы возобновить сеансы своих отравляющих инъекций. Охваченный тревогой и недоверием, он начал подозревать даже врачей, но время шло и ничего страшного не происходило. Не было даже лечения и медицинских процедур. На все вопросы о том, почему его не отпускают домой, если он вполне здоров, доктора ограничивались короткими уклончивыми ответами, а в конце концов совсем перестали реагировать на расспросы, играя в тупую молчанку.

Костя не чувствовал себя слабым или больным, но ему уже начинало казаться, что он сходит с ума. Он не мог отделаться от мысли, что Богдан и тут приложил свою руку, хоть и осознавал полную несостоятельность своих подозрений. С какой стати брату подговаривать врачей?

Так прошло два дня. Когда он был уже готов окончательно взбунтоваться, Богдан заявил, что забирает его домой. Несмотря на все странности в поведении брата, это была хорошая новость. Костя был рад. Он устал валяться на больничной койке, до безумия хотел домой и к тому же прекрасно понимал, что, выбравшись из больницы, получит, наконец, реальный шанс понять, что происходит.

Приехав домой, он первым делом отправился в душ. Вымывшись и сменив одежду, Костя заставил себя спуститься вниз. Отсиживаться в своей комнате не имело смысла, поскольку Богдан настаивал, чтобы он пришёл и позавтракал. Костя не был голоден, однако он не сомневался, что брат при необходимости самолично явится за ним и отведёт в столовую под конвоем.

Когда он пришёл, Богдан уже сидел за накрытым столом. Костя устроился на своём месте и, отодвинув тарелку с едой, потянулся к кувшину с яблочным соком. Налив себе полстакана, он посмотрел на брата, который с невозмутимым видом жевал воздушный омлет. И, как всегда в последнее время, не спускал с него пристального взгляда.

— Тебе надо поесть, — неодобрительно кивнув на отодвинутую тарелку, заметил Богдан. — Надо же восстановить утраченные силы. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. А что может быть не так? У меня ведь была обычная пустяковая травма, разве нет? Правда, непонятно, с какого перепуга меня тогда продержали два дня в больнице.

Костя покосился на брата, пытаясь обнаружить хоть малейшие признаки неловкости или смущения на его лице, однако потерпел полное поражение.

— С такого, что я решил перестраховаться, — пожал плечами Богдан. — Не хотел рисковать. Ты же самое ценное, что у меня есть.

Последние слова заставили Костю ощутимо поёжиться. Его нервировал взгляд брата. Богдан и правда смотрел на него как на величайшую ценность. Безумно редкую и дорогую вещь, которую непременно следует держать под замком в подземном бункере.

— Я так понял, что родители ничего не знают? — стараясь, чтобы голос не дрогнул, спросил он. — Ты ведь додумался не беспокоить их по таким пустякам?

— Конечно.

Богдан потянулся за своей чашкой с кофе и улыбнулся. Холодно и абсолютно по-чужому.

— Вот и правильно, — пробормотал Костя, делая глоток сока, который вдруг показался ему невкусным и горьким. — Они же всё равно скоро приедут.

Он вдруг до боли захотел, чтобы отец и мать оказались дома прямо в эту секунду. Всё что угодно, только бы не оставаться наедине с Богданом. Такой, как сейчас, старший брат пугал его до дрожи в коленках.

— Ты так думаешь? — задумчиво протянул Богдан. — Лучше погоди пока готовиться к торжественной встрече. Вполне возможно, что им придётся задержаться в Канаде подольше.

— В смысле? — Костя почувствовал неприятный холодок в груди. — Ты же сам говорил, что они скоро вернутся.

— Ну, мало ли что может произойти. Они могут передумать, вот и всё.

Богдан допил кофе и встал. Подойдя к Косте, он положил руки ему на плечи, принявшись поглаживать напряжённые мышцы сквозь ткань футболки, а потом наклонил голову и прикоснулся губами к шее брата.

Костя резко дёрнулся, пытаясь встать, но не смог отодвинуть свой стул даже на миллиметр. Обманчивая мягкость знакомых рук оказалась крепкой и надёжной хваткой.

— Ты что творишь? — пробормотал он, чувствуя, как стремительно катится в пятки перепуганное сердце. — Мы не одни в доме.

— И что?

Богдан продолжал скользить губами по его шее вверх. Коснувшись щеки, он запустил пальцы в густые тёмные волосы и потянул Костю к себе, заставляя его слегка запрокинуть голову.

— По-твоему, кто-то будет возражать? Наталья Григорьевна!

В это было трудно поверить, но он звал повариху. Женщина появилась очень быстро. Выглянув из кухни, она остановилась в дверях столовой.

— Да, Богдан? Вы что-то хотели? Подавать десерт?