Черное солнце

Понятия не имею, как примириться с этим. Я не хочу быть человеком, который сеет смерть и разрушения на своем пути. Это не то, чего я хотела от своей жизни. Я хотела, чтобы моя жизнь была посвящена открытиям и новым воспоминаниям. Хотела путешествовать по миру, раскрывать тайны прошлого и привносить какой-то смысл в нашу жизнь. Хотела изучить умерших, цивилизации, жившие до нас, и надеялась, что мы сможем чему-то научиться у них.

Я многого хотела, но моя жизнь складывается совсем не так. Я чертовски потеряна и напугана, но больше всего боюсь саму себя. Конечно, мне снятся кошмары об отце Солона и его армии, я окружена существами, которые, возможно, охотятся на меня, и в новой жизни так много жутких вещей, которых нужно опасаться.

Но я правда больше всего на свете боюсь себя.

Солон сказал, что он был монстром у всех под кроватью, причиной, по которой рассказывали страшилки. Но настоящий монстр — это я. По крайней мере, Солон знает, кто он такой, владеет и борется с этим, живет с этим.

А я не знаю, как жить со внутренней тьмой. Не знаю, как смириться с тем фактом, что я могу быть такой неистово ужасной.

Не знаю, смогу ли я продолжать в том же духе.

Я кое-как встаю с постели и долго принимаю душ, не получая от этого никакого удовольствия, действуя по привычке, а затем задаюсь вопросом, не стоит ли мне попытаться поговорить с Солоном. Он эмоциональный мужчина, скрывающийся за холодной внешностью, еще и собственник. Вероятно, даже не захочет меня слышать. Мне и раньше приходилось испытывать на себе его гнев, это тяжелая пилюля, которую трудно проглотить, особенно если я так чертовски в него влюблена. Этот факт добавляет дополнительное осложнение в виде боли ко всему сценарию.

Что мне нужно, что мне правда нужно, так это увидеть своих родителей.

Я знаю, что у нас сложные отношения, но они — все, что у меня есть. Помимо Солона. Конечно, в доме есть и другие, Аметист и ее мама, но в конечном счете все они в подчинении Солона. Мне нужны люди, которые свободны от этого. Моя настоящая семья.

Итак, я надеваю леггинсы и тунику с короткими рукавами, все черное, а затем создаю дверной проем в «Черное солнце» у себя в комнате. Беру с собой сумочку, и чуть не оставляю рубиновое ожерелье, но решаю, что лучше оставить его на себе. Знаю, оно лишь показывает, что Солон рядом, но еще оно приносит мне утешение, и если только ожерелье останется мне от него, то я буду носить его как можно чаще.

Я вхожу внутрь серого мира, закрываю портал, а затем быстро спускаюсь по лестнице и выхожу из дома, ни на кого не натыкаясь. Меня, конечно, не видно, но есть ощущение, что, если я проскользну мимо Вульфа, он сможет это заметить и, вероятно, предупредит Солона.

Тем не менее, я не против, если бы Солон пришел за мной. Это, по крайней мере, даст понять, что ему не все равно. Прошлой ночью, когда мы вернулись, он бросил такой ледяной взгляд, что у меня кровь застыла в жилах. Я больше не хочу, чтобы он так на меня смотрел. Пусть будет каким-угодно, но только не бесчувственным.

Вот дерьмо. Кажется, я сейчас опять начну плакать.

Я спешу сквозь Завесу, не теряя времени, и, к счастью, не вижу ни одной из теневых душ. Добираюсь до квартиры, прохожу через парадную дверь и поднимаюсь по лестнице на родительский этаж, пока не оказываюсь на кухне.

Оба сидят за островком, что-то пьют, их светящиеся фигуры застыли на месте.

Они напугаются до чертиков.

Я создаю пылающую дверь в воздухе, а затем шагаю через нее в мир цвета и жизни.

— О, моя богиня! — восклицает мама, прижимая руку к груди, а папа роняет свою чашку, и золотистый чай расплескивается по столу. — Ленор!

Я смотрю на них обоих, на закрывающуюся за мной дверь, а потом разражаюсь слезами.

Мама подходит ко мне и заключает в объятия, папа быстро убирает беспорядок. Вместе держа меня за руки, даря ощущение покоя, которого я давно не испытывала, они подводят меня к дивану в гостиной. Я вспоминаю, как они заботились обо мне после инцидента на моей кухне, накрывали одеялами, приносили чай. Хотя на этот раз я не злюсь на них, мне просто чертовски грустно, и вся моя ярость направлена на саму себя.

Я долго плачу, родители по обе стороны от меня, протягивают салфетки, обнимают меня. В конце концов, слезы утихают, но ужасные чувства во мне остаются.

— Что случилось? — тихо спрашивает мама. — Пожалуйста, расскажи нам, милая.

Я делаю глубокий, прерывистый вдох.

— Вы будете смотреть на меня по-другому после того, как я расскажу. Вы больше не будете меня любить.

Теперь пришло время моему отцу расчувствоваться, в его глазах заблестели слезы.

— Ленор, детка, — говорит он с грустью. — Конечно, мы по-прежнему будем любить тебя. Несмотря ни на что. Мы обещаем.

Я не могу быть уверена. Я даже не уверена, что буду любить себя.

С другой стороны, я же люблю Солона, несмотря на все, что он сделал.

— Я кое-кого убила, — говорю я сквозь сдавленное рыдание. — Я убила Мэтта.

Они оба долго смотрят на меня, мамино лицо медленно бледнеет.

— О, милая, — говорит она, обнимая меня одной рукой и прижимая к себе. — Я уверена, это был несчастный случай.