Черное солнце Афганистана

Александр спал и не спал в ту ночь, в сотый, в тысячный раз проигрывая мысленно в уме каждое свое движение в кабине вертолета, прикидывая, что и как делает, на что нажимает, в какой последовательности, как и куда смотрит, как ведет радиообмен… А еще — мысленно окидывал уже пройденный путь, путь не легкий и тернистый: полтора месяца поступления, курс молодого бойца — ноги в кровь, мозоли, изнурительные тренировки, по сигналу «подъем» — одеться, «отбой» — раздеться и это за короткие 45 секунд, пока горит спичка в руке командира, потом принятие Присяги на верность Родине, а дальше — больше… Ежедневно — подъем в шесть утра и, независимо от погоды, в дождь ли, в мороз, три километра кросса. Напряженное освоение учебного материала, два праздничных парада в областном городе Куйбышеве, когда курсантская «коробочка» отменно чеканила шаг по асфальту, наряды по роте, на пост № 1 у Знамени Училища, назначение в караул на аэродром, в патрулирование и рекордная отсидка на «губе»… Ничего не забудешь, не вычеркнешь из памяти, из своей уже прожитой курсантской жизни.

А прошел первый самостоятельный полет легко и как-то быстро, словно Александр до этого летал не с инструктором, а всегда сам уверенно вел винтокрылую машину…

Но эти торжественно-праздничные минуты, остались незабываемыми.

Ни с чем не сравнить то возвышенное состояние души человека, когда он в полном, но радостном одиночестве, ощущая небывалое чувство гордости, переживает счастливые минуты первого самостоятельного полета над землей, когда осознает, что он обрел крылья, что вошел в когорту людей избранных, что отныне и навсегда причастен к легендарному племени, племени летчиков!

Оценка — «пять».

Дни, словно спрессованные, расписанные по часам и минутам, упрямо катились по напряженно-ускоренному графику учебы, приближая выход на финишную прямую.

Свободного времени почти не было. С Лидой Александр встречался очень редко, но все же встречался. Находил, выкраивал скудные минуты в плотном графике учебы. Она тоже была загружена учебой в медицинском институте.

И в один из таких дней появилась Люба Рогушкина. Она приехала в Сызрань из родной Ломовки, всего на один день.

Естественно, Александра никто бы не отпустил из училища. Он смотался в самоволку, а товарищи прикрыли его. Вырвался на несколько часов.

— Как я рада тебя видеть, Санечка! — шептала Люба.

— И я рад, — отвечал Александр.

Он дважды покупал билеты на длинный двухсерийный индийский фильм, и они провели счастливые часы на последнем темном ряду, обнимая друг друга и целуясь. И говорили, вернее, шептали друг другу, и не могли наговориться.

Александр проводил ее до автобусной остановки, а дальше Люба сама запретила:

— Милый, не надо рисковать! Не хочу, чтобы ты из-за меня пострадал. Не надо нарываться на патрульных…

Она вскочила в автобус, идущий к вокзалу, и прощально помахала рукой:

— Я буду ждать тебя! До скорой встречи, милый!

Люба уехала, а отсвет от встречи с ней остался и прояснил то, что его волновало и будоражило.

Среди курсантов ходило по рукам, отпечатанное на машинке пособие «Как выбрать себе жену», и на одной из его страниц Беляк вычитал весьма своеобразную рекомендацию, которая странным образом запала ему в голову:

«Если хочешь узнать о том, какой твоя невеста будет через десять лет совместной жизни, внимательно присмотрись сегодня к ее матери».

Читал это пособие Александр давно, еще до знакомства с Лидой, и та рекомендация, вызывала у него лишь улыбку. Мать своей Любы он хорошо знал!

А сейчас эти слова ему вспомнилась и как нельзя кстати. Они и насторожили и обеспокоили. При каждом свидании Лида все отчетливее принималась рассуждать «о будущей их хорошей жизни».

Мать Лиды Золоторевой, явно не чета скромной матери Любы Рогушкиной, она женщина властная и с характером. Мария Степановна сначала, как бы шутя, намекала, что Александр ей очень по душе, что он, как говорится, «пришелся ко двору». Со временем стала все отчетливее высказывать, что с радостью готова видеть его в их дружном семействе. А потом высказалась напрямую:

— Женись и куда захотите, туда и поедите служить! В любой гарнизон!

Александр знал, что Мария Степановна слов на ветер не бросает. Она все может. Ее влияние на полковника безгранично. Но он знал и другое. Лида откровенно сказала ему, что мама ни за что не позволит ей бросить учебу в институте и остаться недоучкой. Так что никакие другие гарнизоны, даже самые престижные — за границей в Германии или Венгрии — им, мягко говоря, «не светят».

И Беляк весьма уважительно поблагодарил Марию Степановну за ее заботу о его дальнейшей службе. Почтительно и мягко сказал и о том, что он и Лида еще молоды, что вся жизнь у них еще впереди, что он, как молодой офицер, готов оправиться служить в любой конец страны, куда его направят, но, главное то, что он, как честный молодой человек, категорически не желает, в данный момент жизни Лиды портить ей будущее и срывать ее с учебы в институте.

Мария Степановна восприняла его слова, как отказ жениться, и рассерженно поджала губы.

— И на этом тебе благодарна, Александр…