Черное солнце эросов

Пой сладко, Давид, когда горько Саулу!
Я подарю тебе златотканные одежды,
Нардом оботру мокрый от солнца лик,
Виссоном соберу пот.
Как горько Саулу!
Он к нежности песен привык!
Ты сильнее меня, Давид.
Чернь не зря вопит,
Что ты победитель.
Тихая обитель
Тебя со мною ждет.
Когда друг о Боге поет,
А первосвященник
В Скинии – «Аллилуйя»,
Копье метну я,
И оно поцелуем
Уста пробьет.

«Как тяжелы последние слова……»

Как тяжелы последние слова…
Я думал, что скажу перед концом,
Когда тоска предсмертная
Найдет меня и схватит,
Или, как молния, похитит миг
Невозвратности.
Скажу: «хочу я быть Твоею пери, Боже»,
Нет, «без надежд любил Тебя всегда»,
Иль, «недостоин я, но Ты жалеешь
Таких, как я, Владыка». А быть может,
«Сведи меня в пустыни Ада, Боже,
За ручку, как ребенка, я боюсь».
Молчанье ужаса сплетется с мигом страсти
Тончайшей самой, и жестокой, и всесильной,
Пьянящей и беспомощной – к Тебе.

«Среди цветов, что спят в жаре полудня…»

Среди цветов, что спят в жаре полудня,
Порхают бабочки – их не тревожит вовсе
Заснувший ветер, похоронный ветер,
Гонящий сласть из молодого сердца,
Ведущий отблеск рыб в бурливом море
И шевелящий лист маслины тихой.
Играючи, порой по-детски резво,
Он плод сбивает смоковницы желтый.
А мотыльки цветов бутоны нежно,
Покрыв хитоном черным крыльев ломких,
Хоронят, чтобы в мраке распустились,
Вновь к жизни опоздав, цветы желаний.

«Приди, как сиянье бирюзовых морей, залей небеса…»

Приди, как сиянье бирюзовых морей, залей небеса.
Приди, падаю, балки шатки, шатки взоры,
Вырванные из сердца. Куда мне деться?
От Тебя никуда не деться. Мальчик сорвался в Пропасть.
Вниз головой, между морем и камнем птицей:
Опьяненье стрижа. Облака так деликатны:
Гарбо позирует Саваофу, Грета, бедная Грета!
Улыбка, как сорвавшиеся балки,
Белоснежное Облако сохранит сердце,
На котором взор Бескровного Бога
Начертал бессмысленные слова песни ума,
Ума, нежнораненого возлюбленным Воином,
Искуснейшим Иисусом.

«Мальчик, прииди, горнеликий…»