Черное солнце (ЛП)

Но каким бы неправильным мне это ни казалось, вкус его крови, то, как она наполняла меня жизненной силой, — я никогда не смогу забыть это. Проблема в том, что я не знаю, как у них там все заведено. Неужели все вампиры предпочли пить из других источников? Я думала, они питаются от людей, а не от других вампиров, так почему Солон настаивает, чтобы я пила его кровь?

Что будет дальше?

Аметист сказала, что Солон все забудет, но я видела ярость в его глазах. Так что, я не уверена. Не думаю, что он захочет иметь со мной что-то общее.

Мысль о том, что я никогда больше его не увижу, причиняет боль.

Я сказал Аметист, что не влюблена в него, и это все еще правда. Но когда говорила ей, что он мне даже не нравится, немного соврала. Он мне правда очень нравится, хоть так и нельзя. У него не так уж много хороших качеств, он лжец и убийца. Он двуличный и нелоялен по отношению к своему собственному виду. Он злобный монстр с дурными замашками, и я не знаю, могу ли ему доверять.

Но, несмотря на все это, меня необъяснимо тянет к нему. Ох, уверена, если бы я правда захотела, то обвинила бы во всем кровь, будто именно поэтому я зависима от него. Я могла бы списать это на то, что он вампир больше, чем я, и чрезвычайно искусен в принуждении других, и хотя он говорит, что у меня к этому иммунитет, возможно, он ошибается.

Но правда такова: я нуждаюсь в нем и жажду его на каком-то глубоком, молекулярном уровне. Как и уровни в Завесах, это происходит с самого низа, рядом с адским темным местом внутри меня, созданным из пламени и крови. Это глубже, чем залитый лунным светом колодец, который всегда меня звал. Это заложено в моем существе.

Какое оно бы ни было.

И если я потеряю Солона, не знаю, что буду делать с собой, как я буду ориентироваться в этом новом мире. Как моя сумочка — якорь старой жизни, так и он — якорь новой. Он ведет меня через это, он сам так сказал, и иногда, только иногда, я замечаю, что он смотрит на меня не так, как смотрит учитель на свое протеже. Любовно — неподходящее слово, несмотря на то, что сказал Эзра. Это нечто грубое и нежное одновременно, и уверена, ему бы не понравилось, если бы я описала его подобными словами.

«Но ты только что все испортила», — говорю я себе. «Тебе не впервой».

Я вздыхаю и заканчиваю краситься. Я встречаюсь с Элль у себя дома через час, и мне нужно поторопиться. Она не знает, что я живу в отеле, поэтому я не могу пригласить ее сюда, и когда я предложила пойти куда-нибудь вроде бара или кафе, она была непреклонна. Думаю, она боится, что Солон снова придет, даже если мы будем в другом месте.

Мои родители на работе, но, несмотря на это, я не говорю им, что иду домой. Я знаю, что им это не понравится. Но сейчас середина дня, светит солнце, и они сказали, что моя квартира окружена защитными рунами. Конечно, это не удержало Солона в тот раз, но сегодня я буду не против, если он придет.

Конечно, я проявляю осторожность. Надеюсь, с Элль там ничего плохого случиться, просто посидим несколько минут, пока я не уговорю ее выпить в «Embarcadero». Белое вино и устрицы уже зовут меня по имени.

Я немного повозилась с макияжем, переборщив с бронзатором, чтобы выровнять тон кожи, который, кажется, с каждым днем становится все бледнее, затем надела лосины, тунику с длинными рукавами и джинсовую куртку, убедившись, что отсутствие татуировок снова полностью скрыто. Надеюсь, она не заметит, что я их прячу.

Я бросаю взгляд на рубиновое ожерелье на столе, оставляя его там.

Я не надевала его с тех пор, как сняла. Боюсь надевать обратно, на случай, если оно больше никогда не будет меня согревать.

Время поджимает, и я решаю, что самый быстрый, хотя, конечно, и не самый лучший способ добраться до своей квартиры — это снова пройти сквозь Черное солнце. В любом случае мне еще нужно немного времени, чтобы открыть окна и придать своему дому обжитый вид.

Я делаю глубокий вдох и концентрируюсь на пространстве перед собой, пока воздух не начинает деформироваться и мерцать. Языки пламени появляются из ниоткуда, очерчивая волшебную дверь. За этой дверью, зелено-голубой залив Сан-Франциско, который виднеется из окна, превращается в серый.

Я прохожу прямо сквозь портал.

Я все еще в комнате, только здесь нет ни воздуха, ни цветов, ни жизни.

— Эй? — говорю я и с удивлением слышу только свой голос, но он глухой. Даже нет эха.

Я смотрю в окно, на город, который остановился во времени, а затем разворачиваюсь и выхожу за дверь.

Я помню, что здесь можно не торопиться, поэтому, хотя сейчас я быстрая по натуре, я не паникую, выходя из отеля. Или, по крайней мере, стараюсь.

Здесь чертовски жутко. Раньше это место кишело людьми, но сейчас здесь не видно ни души. Никакого запаха, кроме слабого жжения, возможно, восходящего потока из Ада. Напоминает старый фильм, который я однажды поздно вечером видела по телевизору, «Лангольеры», основанный на рассказе Стивена Кинга. Да, это определенно похоже на роман Стивена Кинга.