Черное солнце (СИ)

— Ты говорил, что, пожив в Столице, вспомнил, как вы жили здесь вчетвером… — я проглотила ком в горле, к которому проглоченный почти целиком каштан не имел никакого отношения. — С мамой. Ты помнишь, какой она была?

Лео задумался, и, прежде чем ответить, сделал очередной глоток из кружки.

— Смутно, — коротко и неохотно сказал он. — Я же совсем маленьким был. И дом, в которым мы жили, я тоже помню скорее, как отдельные яркие вспышки. Отец продал особняк, когда мы переехали, в Веас но я потом нашел его… Странное чувство — видеть знакомые стены, в которым мы с Валентином играли в прятки, знакомый сад, где мама мне пела северные песни… и знать, что ты туда никогда не вернешься. Теперь это чужой дом, где живут незнакомые тебе люди, и все что ты можешь — смотреть на призраков прошлого сквозь чугунную ограду…

Внезапная грусть, не свойственная вечно веселому Леонарду, пронизывала его слова, связывая незримой нитью разрозненные чувства, которые он с такой строгостью держал в себе.

Меня же удивила упомянутая вскользь деталь, которой мне раньше не доводилось слышать ни от кого.

— Мама была северянкой?

Лео печально улыбнулся.

— Возможно от этого у меня такая любовь к северной кухне? — он подцепил ножом последний кусочек подмороженного мяса. — Попробуешь строганину из оленины?

Мясо было жестким, солоноватым и жирным. Но на вкус определенно лучше, чем каштаны.

— Знаешь, за то недолгое время, что я здесь, я узнала куда больше, чем пока мы жили с отцом. Не знаю, почему он так не хочет говорить о маме…

— Потому что ему до сих пор больно, — коротко ответил Лео. — Он мог бы уже жениться снова, но до сих пор хранит ей верность. Слишком сильно любил. И не отправился от потери. Они уехали в столицу вдвоем, когда был близок ее срок, а вернулся отец уже только с тобой и Софией. Честно говоря, — он предостерегающе покосился в мою сторону. — Сегодня такой чудесный вечер, и я бы не хотел его омрачать такими разговорами… Хорошо?

Я расстроенно кивнула. Дома мне всегда запрещали расспрашивать о маме что-либо, говоря «она была очень красивой, доброй и заботливой», но не более того. Прислуга, разумеется, совсем не успела узнать свою новую герцогиню, ну а отец так и вовсе пресекал любые расспросы в жесткой форме. Почти так же, как Лео сейчас. А я так рассчитывала, что вне стен дома, со мной наконец-то будут откровенны…

— Это, наверное, самое вкусное, что я ела в жизни, — призналась я, наслаждаясь принесенной ухой, которая была украшена целой рыбьей головой. — Я-то думала, только в Веасе умеют готовить рыбу… А то с имперскими деликатесами из морских гадов я уже и забыла о старой доброй наваристой ухе, как у нас готовили.

— О да, всеми этими их мелкими закусками, которые они называют «едой», я никогда не наедался. К тому же, любовь к рыбе у меня так и не появилась. Так что такие места, где есть вкусное мясо и большие порции, меня просто спасают после харчей в солдатских казармах.

Прожить полжизни у моря и не любить рыбу… Всегда находила это ироничным. Лео вдруг прыснул какой-то своей мысли и, когда смех отступил, начал рассказывать:

— Помню, как-то нас позвали на прием к какому-то майору, когда я был уже лейтенантом. Так вот, там были эти дурацкие закуски, такие красивые по тарелкам разложенные для гостей. Ну ты знаешь, как они обычно это устраивают… Так вот, был у нас один сержант, просто деревенский парень с Нортланда, так он в одно лицо уплел все тарталетки с телятиной, а потом спросил, когда будут подавать нормальную еду…

Он снова рассмеялся, я улыбнулась. Такие истории от Лео мне нравились больше, чем его увлеченные рассказы о воинской подготовке и тренировках. Казалось, с каждым глотком алкоголь делал его все веселее, распыляя щеки румянцем. Улыбка становилась шире, истории откровенней, а шутки вульгарнее.

Тем временем, пока мы неспешно продолжали ужин, на сцену вышла небольшая труппа музыкантов из шести человек и начали приготовления к выступлению. Пока настраивались инструменты, гости потихоньку стали обращать свое внимание к сцене, с интересом наблюдая за происходящим. По свисту и улюлюканью я поняла, что артисты вот-вот готовы были начать свое выступление.

На мгновение в зале воцарилась полная тишина, а после под шатровым куполом разлилась яркая бодрая мелодия. Песня была настолько задорная, что люди начали постукивать в такт кружками, а свободное пространство у сцены вскоре заполнилось битком. Танцы были веселые и напористые, так не похожие на манерные танцы, которым нас учили.

— Может, не откажешь мне в танце? — я игриво улыбнулась. Редко когда я позволяла себе такие вольности, но, видимо, вино было куда крепче, чем казалось на первый взгляд. — Если, конечно, я не распугаю всех твоих воздыхательниц.

— Я и танцы? — гоготнул он. — Может, чуть попозже, когда этот страшный зверь будет полностью повержен.

Он воткнул нож в дичь, отрезая очередной сочный кусок. Пожав плечами, я продолжила слушать выступление. Музыканты почти непрерывно играли песню за песней, а девушка-солистка показывала свое мастерство, исполняя такие разные мотивы.