Черное солнце (СИ)

Внутренности затягивались тугим узлом. Не понятно было, отчего — от ревности, обиды или возмущения. В этом зале Лео был не один, кто не сводил взгляда со звезды этого вечера, но что-то в его темно-синих глазах отличалось от остальных. Что-то, что без труда смог различить Вибер, и что легко прошло мимо меня.

Я закусила губу от обиды, совершенно растерянная от осознания правоты моего партнера.

— Вы знаете, о чем «Ворон и ласточка»? — Александер резко сменил тему, вслушиваясь в тягучие куплеты баллады.

— Откуда. Я впервые в жизни слышу эту песню, — буркнула я, все еще стараясь унять бурлящие во мне чувства.

— Ворон, проживший в своем гнезде на городском шпиле всю жизнь, слушал истории ласточки о чужих краях за морем, — начал Вибер, делая шаг то вперед, то назад, держа меня за руку. Другой же он придерживал меня за талию, едва касаясь. — Ласточка каждый год улетала и видела все новые неизведанные земли, и каждый год, ворон провожал ласточку со своего шпиля, ожидая ее возвращения с новыми историями. И однажды ворон решил отправится вслед за ней через бушующий шторм, но, поскольку он летел один, не в стае, да и не зная дороги, обессиленный упал в море, не долетев до берега каких-то пару часов, где была его ласточка.

— Довольно грустная история. Я думала, такие популярны только у нас, в Веасе.

— Южане любят глупые сопливые истории о разбитых сердцах, — отмахнулся Александер. — Это песня может показаться таковой только на первый взгляд.

— И о чем же она, по-вашему?

— О том, куда заводят навязанные мечты.

— Какая у вас интересная интерпретация такого незамысловатого сюжета, капитан. Но я думаю, вам просто не попалась такая… «ласточка».

— Возможно. Однако вы тоже должны помнить ту мораль, что несет эта история. Не стоит гнаться за бессмысленными мечтами, нужно ценить то, что у нас уже есть и быть благодарным за это. Чтобы потом не пришлось сожалеть о том, чего не вернуть.

Невольно мне вспомнились горящие в свете лампы яркие желтые глаза Марка и заданный им вопрос, так и оставшийся без ответа: «Уверены, что готовы рискнуть всем ради ненужной вам правды?».

— Вы сейчас это рассказали про меня или Лео?

— Думаю, это ваша семейная черта — не замечать очевидного прямо у вас перед глазами, — гвардеец усмехнулся. — Вы уже совершили одну ошибку, когда полезли своим прелестным носиком не в свое дело. Ну и ваш брат такой человек, который может наделать глупостей в порыве, из-за которых потом будет страдать.

— Мне кажется, вы плохо знаете Леонарда.

— А вы сами можете сказать, что знаете его?

— Разумеется, — не моргнув солгала я. — Может, у него изменились вкусы и привычки, но внутри он все такой же, каким я его знала.

— У жизненных принципов, как и пристрастий в еде, есть свойство меняться, когда у нас появляется возможность взглянуть на все с другой точки зрения. Кто знает, каков на самом деле Леонард Кустодес.

— Опять будете запугивать меня? — я со всей твердость посмотрела прямо в глаза мужчины, такие же серые, как и его мундир.

— Отнюдь. У меня и в мыслях не было вас запугать, госпожа. Просто нравится смотреть за тем, как не видевшая жизни дворянка постепенно разочаровывается в навязанных ей убеждениях.

— Вы считаете, что мои убеждения навязаны?

— Конечно. Или хотите сказать, что сами не скрываете под личиной благочестивой девицы натуру, ничуть не красящую ратующую за справедливость и порядочность леди.

— Да как вы…

— А были ли вы изначально собой хоть когда-то? Можете ли вы сказать, что принадлежите себе, когда вам с детства говорили, что хорошо, а что плохо, кому верить, а кому нет, как себя вести и как думать? Если у вас свое мнение, а не то, что вы вторите вслед за вашим отцом и сервитуарией?

От такого неожиданного напора я оторопела.

— Я… В нужной ситуации я уверена, что сама могу сделать правильный выбор.

— Знаете, убежденные в своей правоте люди опасны для окружающих, но еще сильнее они опасны для себя самих. А что станется, если вдруг придется выбрать меньшее из зол, так или иначе поступившись с принципами? Сможет ли ваша совесть принять это?

Останец пристально изучал меня, а у меня внутри все сжалось. Он не должен был знать, какой ценой мне достался мир с Красным Синдикатом. Мог ли капитан как-то выведать о том, что я воспользовалась именем своего Дома и заключила грязную, но необходимую сделку? Было ли это предостережением или просто удачно подобранными словами?..

Александер же продолжил.

— Чем крепче ваш доспех благородства, тем больше окружающие будут жаждать пробить его, узнать, что он скрывает, оставить вас нагой перед беспощадной действительностью. Так почему бы не сделать это самому, лишив их такой возможности? Только так можно выйти победителем.

— И как же быстро вы отбросили свою броню, Александер? Когда осознали свои пристрастия, или когда поняли, что быть мерзавцем не так уж и плохо, если никто об этом не узнает?