Черное солнце (СИ)

Мне показалось, или в его взгляде блеснули озорные огоньки?

— Поражаюсь вашей разговорчивости, капитан. С чего бы вдруг такие высокопарные речи?

— В казармах довольно скучно, — он пожал плечами. — Целыми днями разговоры только о службе да уставах… К чему все эти годы выучки, если я не могу применить все вдолбленные знания на практике? Мне же надо практиковаться на ком-то в острословии. Это как… хм-м, забавная игра. Интересно посмотреть, кто первым расколет оппонента.

Кажется, эта «игра» его забавляла, но более ему явно нравилось в ней выигрывать.

— Между прочим, вы же знакомы с Вейкордской экспедицией? — и вновь Александер сменил тему, не дав мне возможности ответить.

— Опять меняете русло беседы себе в угоду?

— Вовсе нет, — Александер сделал очередной поворот. — Подумал, что может вам будет интересна еще одна трактовка «Ворона». В компании Вейкорда участвовали и некоторые представители неюжных Малых Домов… Он завел в след за собой в пучину не только свой род. Напомните, какой герб был у семьи Вейкорд?

— Ласточка… — я непонимающе уставилась на Вибера, легкий хмель не давал сообразить, к чему он клонит.

Малый Дом Вейкорд уже давно был в упадке, пока его не возглавил граф Эмильен, прославившийся как опытный мореплаватель, да настолько, что поговаривал будто он возрожденный Первый Страж. И тогда Эмильен, полный гордыни и слепой уверенности в себе, уговорил Кустодес спонсировать его экспедицию. Вейкорд был убежден, что как наши предки нашли Хартвельд, так и за далекими морями должны скрываться плодородные земли, владение которыми расширит власть Веаса и откроет путь к новым ресурсам. Несмотря на то, что Империя была резко против подобной авантюры, Кустодес и Малые Дома поддержали эту идею, дав финансирование молодому графу. Он нанял команду, построил флот по своим собственным чертежам, и спустя двенадцать зим отправился в путешествие. С ним ушли многие наследники Малых Домов, которые искали славы под парусами его идеалов, но флот из семи карраков так и не вернулся. Ни через год, ни через пять, ни через двадцать.

То была воистину великая трагедия для Веаса. В эту экспедицию вложили не одну сотню тысяч золотых, что сильно ударило по региону. Тогдашнему герцогу, Франциску, пришлось занять средства из имперской казны, чтобы выплатить долги Малым Домам. и не только веассийским. Однако все равно многие тогда разорились, в том числе и Дом Вейкордов. Эмильен вложил все имеющиеся у него средства, оставив семью без единого медяка, тем самым обрекши свой род на позорное забвение.

— Что-то я не вижу никакой связи между веасийской историей и останской песней, капитан.

— Не стоит забывать, что за Эмильеном Вейкордом пошли не только веасийские мечтатели, но и доверчивые дураки из других провинций, — Александер внимательно наблюдал за мной. — Например, останский Малый Дом Колвин. Старший и единственный сын маркграфа Колвина отправился покорять моря, мечтая увидеть своими глазами дивные чужеземные страны, но встретил лишь бесславную смерть. С тех пор род Колвинов по прямой линии прервался, а власть передалась внучатому троюродному племяннику маркграфа. Стоит ли мне говорить, какая птица на гербе Дома Колвин?

А вот тут я уже не смогла скрыть своего восторженного удивления, совсем позабыв, что передо мной человек, вызывавший у меня страх вперемешку с негодованием.

— Ворон, оправившийся вслед за ласточкой за море… Получается, это песня была написана про эти события?

— А вот тут заключается самое интересное, — останец выдержал небольшую паузу, пока мы делали сложное движение. — Доподлинно известно, что песню эту исполняли в Остании многими веками раньше, чем родившийся двести пятьдесят зим назад Эмильен Вейкорд. Так что, это не более, чем любопытнейшее совпадение, хотя многие считали эту песню пророчеством.

— Как забавна порой бывает история.

— Вы не представляете, насколько. Кстати, у нас ходит еще одна трактовка этой песни, поскольку ласточка — это символ бед.

— Что за глупости, — возразила я. — Ласточки предвещают грозы и бури, предупреждая моряков. У нас эта птица в особом почете, это символ свободы и неба.

— В Остании эта птица считается хранительницей тайных знаний и предвестницей смерти. Птица, несущая тьму за собой. Потому что вслед за ласточкой всегда идет буря. А она просто летит вперед, свободная и не думающая о том, что растирается под ее крыльями, ибо не ведает, что остается позади нее. Просто продолжает себе лететь в бескрайнем небесном просторе.

— Как-то у вас все так мрачно, в ваших легендах… Получается, эта история еще и о том, что смерть так или иначе заберет нас?