Черное солнце (СИ)

Ее прямолинейный вопрос поставил меня в тупик. Чего она хочет добиться? Если я признаю, сочтут ли остальные это за оскорбление и выход на прямую конфронтацию.

Я неопределенно кивнула, но Луизе, видимо, хватило и этого.

— Ты уже довольно взрослая, чтобы понимать, что мир не так прост, как тебе кажется. И уж тем более далек от того, что в тебя вбивал твой отец.

— Я не понимаю, к чему вы клоните…

— Сеньорита, — в разговор подключился Фальконе. — Мы говорим о том, что решение вашей сеньоры-бабушки основывается не на ненависти к вашему отцу. Поймите, все несколько сложнее.

— Веас уже многие столетия находится в упадке, — продолжил Арно, рассеяно наполняя свой бокал. — Времена после объединения под властью Империи были для нас золотым веком — мы помогли Империи избавиться от еретиков, которые хотели магией развязать войну. Мировую войну. Веас был выгодным союзником, и мы приняли помощь Империи, и с тех пор сотрудничали на равных, что делало нас выгодным, но опасным союзником. Пока не случилась…

— …Вейкордская экспедиция, — выдохнула я, поняв, к чему он клонит.

— Именно, — мрачно подтвердил Шарль Ле Рой. — Наши предки потеряли не только сбережения на этой авантюре, но и вложенные человеческие и природные ресурсы. И более от этого пострадали именно Кустодес. И с того момента наша провинция стала зависима от Империи, словно новорожденный щенок от суки. Вот только в отличие от матерей, что кормят и помогают своему потомству безвозмездно, Империя поняла, что может влиять на нас тем больше, чем больше выделяет денег в долг Великому Дому. А вы должны понимать, как это сказывается на остальных.

— Но какое отношение имеет мой отец ко всему этому? Он же из всех сил стремиться поддерживать мирные и взаимовыгодные отношения с Империей, разве не так?

— Вот только вы никогда не задумывались, для кого это выгодно на самом деле?

Вопрос повис в воздухе, словно занесенный над шеей топор палача. О чем они? К чему клонят? Чем дальше заходил этот разговор, тем страшнее мне становилось. Кулаки сжали плотную ткань платья так сильно, что, казалось, еще немного, и я ее порву.

— Отец… Герцог Эстебан всегда думает в первую очередь о благополучии своего Дома и…

— Вот именно, дитя, — кивнула Луиза. — Он думает о благополучии своего Дома. Но не более. Ты не находишь странным, что во времена его правления наши доходы упали? Что наш регион беднеет из-за того, что приходится продавать наши корабли и услуги конвоирования, считай, задаром? Что нам приходится быть все больше зависимыми от поставок из Набелита, Остании и Арракана? Что приходится заламывать немалые ценники и налоги, отчего простой люд все больше предпочитает уезжать на заработки в Столицу, оставляя целые деревни пустовать? Хотя, откуда тебе знать… Твоя сладкоголосая певчая птичка никогда не посмела бы рассказывать тебе о чем-то, что «очернит» герцога в твоих глазах.

— Вы о Софии? Она всегда учила меня тому, что…

— Тому, что выгодно Империи, — в очередной раз закончила за меня пожилая дама. — Ведь когда бы еще у Императора появился такой замечательный шанс поставить во главу стратегически важного региона того, кто прожил в Столице дольше, чем на своей родине? Сможет ли человек, отдавший службе его «истинам» восемнадцать зим своей жизни, думать в интересах тех, кого он никогда не знал, да и не желает знать?

Меня бросало то в жар, то в холод. Я успела пожалеть, что не послушала сестру Софию, и еле сдерживалась, чтобы не вскочить и не выбежать вслед за сервитуарий, обвинив всех присутствующих в клевете. Но что-то внутри меня жаждало остаться и услышать все, что будет произнесено дальше. Любопытство, которое грозилось лишить меня покоя, приковало меня к креслу, вжимало, не давало продохнуть.

— Но ведь отец был вторым сыном… — возразила я. — Когда он поступил на службу он не мог знать, что ему уготовила судьба.

— Судьба ли?

Ложь. Предательство. Заговор. Ересь.

Это было единственное, что крутилось у меня в голове в тот момент. Но Луиза не собиралась останавливаться.

— Смерть Грегора и Фелиции никто не расследовал. Как только их тела выбросило на берег, они было поспешно преданы погребальному огню. А тем более буквально незадолго перед крушением, Грегора пытались оклеветать, обвинив в предательстве, и Максимилиан Хан отстаивал его честь на дуэли. Не настораживает такая последовательность событий?

— Но ведь это действительно была просто случайность! — возразила я, словно бы хотела достучаться до столь простой и очевидной истины, которую почему-то никто не хотел принимать.