Черное Солнце. За что убивают Учителей (СИ)

Пронзительно крикнула одинокая сова, и снова всё стихло. В душу понемногу вползала тревога. Темнота сгущалась, порождая ощущение опасности: как ни старался, Красный Феникс не мог отделаться от страха, что погоня уже дышит ему в затылок. Вот-вот беглеца настигнут! охотник упрямо идет за жертвой, поминутно припадая к земле и изучая всё, что могло его выдать: каждый побеспокоенный дыханием цветок, каждую слегка примятую травинку. Так знающий следопыт выслеживает матерого хищника, догоняет по свежему, живому следу.

Но тигр умеет себя спрятать: зверь движется упругим крытым шагом, ставит заднюю лапу точно в отпечаток передней, стирая, разрушая выдающие его следы. Только бы прошло еще немного времени, чтобы они совсем исчезли с лица земли!

Охотник не ведает промаха, а значит, и зверь не имеет прав на ошибку.

Бесшумным приливом накатывала ночная свежесть, лунный свет едва просачивался сквозь паутину ветвей. Совершенный окончательно выбился из сил и последние пару сотен шагов мечтал только об отдыхе, желательно, в комфорте и безопасности. Даже волшебные эликсиры Яниэра перестали помогать: видно, выжать больше энергии из этого слабого тела не получится. Но останавливаться нельзя. Напротив, нужно торопиться: если он остановится, то будет пойман, а значит, все усилия пропадут напрасно. Делать нечего — только продолжать брести вперед в дебрях, через усталость, через подступающий сон, надеясь на защиту неприветливого северного леса.

Дорога понесла его под уклон, забирая всё круче, темная лавина деревьев тягуче стекала куда-то вниз. Тропа извивалась, будто нарочно пыталась запутать, заморочить голову и увести с пути куда-то в сторону. Вдруг окружающий пейзаж преобразился, как по волшебству: частый сосняк сменили гладкие белоствольные деревья, а душистый хвойный ковер под ногами — высокие черные кочки, поросшие ядовито-зеленым мхом.

На севере деревья не вырастали такими могучими, как в лесах, окружавших Ром-Белиат, но корни их были цепкими и выносливыми, а ветви… Красный Феникс изумленно охнул, внимательнее всмотревшись в крючковатые ветви, будто искаженные отголоском какого-то сильного заклятья. Тут и там с них свешивалось нечто очень, очень странное, неестественное и чужеродное. Не создание природы, но дело рук человеческих…

Охранные куклы!

Неужели это и вправду они? Сомнений быть не могло: хрупкие белоснежные фигурки тихо качались вниз головой, подвешенные на разноцветных веревках. Полуприкрытые стеклянные глаза внимательно наблюдали за незваным гостем, чуть светясь в темноте.

От этого жуткого зрелища даже привычного ко всякому Красного Феникса пробрал озноб: чтобы оживить каждую куклу, тратилась чья-то жизнь. Жрецу вдруг привиделось, что и сам он однажды точно так же висел вниз головой, как кукла-марионетка, и точно так же был совершенно мертв.

За минувшие сутки понемногу Элирий приблизился к верхним южным границам Ангу, — очевидно, здесь вступали в силу старые охранные заклятья, к которым Первый ученик прибег для защиты своих территорий. Прежде Серебряную Звезду Севера надежно хранили горы, да и тайные проходы в город были известны далеко не каждому. Но теперь, с появлением воздушных кораблей, владетелю Ангу приходится оборонять не только землю, но и небо своего края. Установить непроницаемый ледяной барьер было лучшим решением в таких условиях, а с ним стали ненужными и постепенно пришли в упадок прежние способы защиты.

Однако, как чувствовал Элирий, куклы успели сослужить хорошую службу: под его ногами в этих болотистых почвах лежало много старых мертвецов. Мертвые воины, что когда-то пришли сюда на штурм Неприсоединившегося города.

Вероятнее всего, охранные заклятья были установлены прежде, чем удалось возвести грандиозную ледяную завесу, а после заморожены. И слава небожителям, иначе сейчас ему бы здорово досталось: запретная техника кукольной магии способна создать идеальных бессмертных стражей. Подраздел этой магии — особо запрещённая техника создания контролируемых марионеток из живых людей, требующая филигранного мастерства кукольника.

Белесая поволока затянула влажные глаза земли: на тропинке тяжелыми сугробами лежал туман, покачивался перламутром и чуть светился, словно мутный опал. Из мхов ощутимо тянуло сыростью. В воздухе повис запах стоячей воды, и уже вскоре где-то впереди Красный Феникс заметил тусклый блеск: должно быть, какой-то водоем. Затем белые деревья расступились — перед ним лежало небольшое озерцо, с одного края подернутое ряской и тиной, с другого — густо заросшее кувшинками и округлыми листьями неизвестных плавучих растений.

Несмотря на сильный запах цветущей воды, пахло довольно приятно: весенним разнотравьем и первоцветами, которых всегда много на топких озерах, сосновой смолой и мхом. Кое-где резко, одурманивающе пах болотный багульник, умопомрачительно благоухал мирт, который, стоило коснуться его при ходьбе, разливал в ночной воздух медовый аромат эфирного масла. Призрачно белели цветы холодостойкой болотной таволги.