Черное воскресенье (др. перевод)

— Так что если наш человек запустит по своим каналам информацию о том, что ищет надежного парня с лодкой, чтобы переправить товар из Косумеля в Техас, это будет выглядеть логично, потому что старый способ больше не работает, — сказал Кабаков. — И если Сэпп позвонит нашему человеку, тот может назвать кое-кого в Мексике и в Бостоне.

— Ага. Только этот Сэпп все проверит, прежде чем объявится сам. Даже для того, чтобы эту информацию ему сообщить, возможно, придется задействовать парочку наших «кротов». Вот что меня беспокоит: если мы на него выйдем, у нас ведь ничего на него нет. Можно было бы вменить ему «преступный сговор и использование судна в преступных целях», но это бред собачий и потребует чертову уйму времени. Нам нечем его припугнуть.

Зато у нас есть, подумал Кабаков, но промолчал.

В середине дня Корли запросил в окружном суде Ньюарка разрешение на прослушивание двух телефонов в гриль-баре «У Суини» в Асбери-Парке. В четыре запрос отклонили. У Корли нет никаких доказательств, что в баре «У Суини» совершаются правонарушения, и он основывается на анонимных утверждениях, не имеющих под собой почвы, объяснил судья. Еще судья сказал, что сожалеет.

На следующее утро, в десять часов, синий фургон въехал на стоянку у супермаркета, по соседству с баром «У Суини». За рулем сидела пожилая дама. Стоянка была заполнена машинами, и она медленно вела фургон все дальше, явно пытаясь отыскать место, чтобы припарковаться. В машине у телефонного столба, метрах в десяти от задней стены бара, дремал мужчина.

— Господи, да он спит! — произнесла дама, вроде бы обращаясь к собственной груди.

Спящий проснулся от сердитого покрякивания рации, лежавшей рядом с ним. С виноватым видом он освободил место парковки, куда тотчас же задом въехал фургон. Несколько покупателей катили полные тележки по проходу между рядами машин. Человек, освободивший место, вышел из машины.

— Дама, мне кажется, у вас шина спустила.

— Ох, неужели?

Человек прошел к заднему колесу — оно оказалось совсем близко от телефонного столба. Два тонких коричневых провода, почти незаметных на коричневом столбе, тянулись от телефонной линии к земле и оканчивались штепсельной вилкой. Человек воткнул ее в розетку, укрепленную под крылом фургона.

— Да нет, просто шина у вас плохо накачана. На ней еще можно поездить. — И он уехал.

На заднем сиденье фургона Кабаков, откинувшись на спинку и заложив руки за голову, курил сигару. Он был в наушниках.

— Не надо в них все время сидеть, — сказал молодой человек с залысинами, возившийся у миниатюрного коммутатора. — Я говорю, не надо вам все время в наушниках сидеть! Если у них телефон зазвонит или если трубку на том конце снимут, эта лампочка зажжется и вы услышите зуммер. Кофе хотите? Держите. — Он наклонился к перегородке, отделяющей кабину водителя. — Эй, мам! Кофе хочешь?

— Нет, — послышался голос с переднего сиденья. — И не трогай булочки с луком. Ты же знаешь — от них у тебя газы.

Мать Берни Байнера передвинулась с водительского места на пассажирское и теперь вязала широкий шерстяной шарф. Она была матерью одного из лучших специалистов по аппаратуре для прослушивания телефонов, работавшего по частным контрактам, и в ее обязанности входило водить машину, выглядеть как ни в чем не бывало и следить, чтобы их не застукала полиция.

— Она дерет с меня одиннадцать сорок в час да еще указывает, что мне есть, а чего не есть! — сказал Байнер Кабакову.

Зажужжал зуммер. Ловкие пальцы Берни включили магнитофон. Оба надели наушники. Им было слышно, как в баре звонит телефон.

— Здравствуйте. Бар «У Суини».

— Фредди? — Женский голос. — Слушай, лапочка, я сегодня не смогу выйти на работу.

— Черт, Франсес, что такое, в самом деле? Уже второй раз за две недели!

— Фредди, ну извини. У меня живот болит, прям не знаю как!

— Каждую неделю живот болит? Тебе бы к бабскому доктору сходить, детка. А может, Арлен тебя заменит?

— Я к ней домой звонила. Ее нету.

— Тогда пошли сюда кого-нибудь на замену. Я не собираюсь и столики обслуживать, и за стойкой стоять.

— Я попробую, Фредди.

Они услышали, как бармен положил трубку. Услышали и смех женщины, прежде чем она успела повесить свою.

Кабаков выпустил изо рта колечко дыма и приказал себе сохранять терпение. Человек Корли полчаса назад, когда бар только открылся, оставил срочное сообщение для Сэппа и дал бармену пятьдесят долларов, чтобы тот передал сообщение как можно скорее. Сообщение было самое простое — о том, что наклевывается хороший бизнес, и Сэппа просят позвонить по манхэттенскому телефону, чтобы это дело обсудить или получить имена поручителей. Номер телефона следовало сообщить Сэппу лично. Если Сэпп позвонит, Корли попытается заманить его на встречу с ним. Это не устраивало Кабакова. Поэтому он и нанял Берни Байнера, который еще до этого заключил с израильтянами недельный контракт — проверял, не прослушиваются ли их телефоны. С Корли Кабаков по этому поводу не консультировался.