Черное воскресенье (др. перевод)

— Хорошо, Майкл. А теперь — до свидания. — Она взяла конверт.

У дверей она задержалась и снова повернулась к нему. Ей хотелось ему сказать. Она сама не знала зачем. Но он должен знать.

— Майкл, мне очень жаль было услышать такое про твоего друга Джергенса.

— Что — про Джергенса?

— Это ведь он будил нас, звоня по телефону посреди ночи, да?

— Так что с ним?

— Он покончил с собой. Ты разве газет не видел? Первое самоубийство бывшего военнопленного — так там было сказано. Он какие-то таблетки принял и надел на голову полиэтиленовый мешок, — говорила Маргарет. — Мне так его жаль. Я помню, как ты с ним разговаривал, когда он не мог спать. Всего хорошего, Майкл.

Глаза ее сейчас были как шляпки гвоздей, и на душе у нее стало гораздо легче — она сама не понимала отчего.

Проехав три квартала от дома Ландера и остановившись на красный свет, она вскрыла конверт, который дал ей Майкл. В нем лежали два билета на матч на Суперкубок.

Как только Маргарет уехала, Ландер бросился в гараж. Он чувствовал, что почва уходит у него из-под ног. Он лихорадочно взялся за работу, надеясь, что сможет удержаться, что не даст себя затопить мыслям, темной водой поднимавшимся у него в мозгу. Ландер вывел взятый напрокат автопогрузчик, подвел вильчатый захват под тележку с фальшивой гондолой. Выключил погрузчик и слез с сиденья. Он старался сосредоточить все мысли на вильчатых автопогрузчиках, какие видел на складах и пристанях. Он заставил себя думать о принципах действия гидравлических подъемников. Вышел из гаража и опустил задний борт грузовика. Закрепил наклонный металлический трап. Заставил себя думать о десантных судах и о том, как там крепились трапы. Он отчаянно старался думать о погрузочных устройствах. Проверил, есть ли кто на улице. Никто за ним не наблюдал. Да это было уже не так важно. Он снова вспрыгнул на сиденье автопогрузчика и поднял гондолу с пола. Теперь — потихоньку. Это дело тонкое. Надо думать над каждым шагом. Надо все делать очень осторожно. Он медленно повел автопогрузчик по металлическому трапу в кузов грузовика. Рессоры грузовика заскрипели, принимая на себя эту тяжесть. Ландер опустил вильчатый захват, несущий бомбу, зафиксировал тормоз и заблокировал колеса. Потом закрепил гондолу и погрузчик на месте толстой веревкой. Стал думать про узлы. Он все знал про узлы. Он умел вязать двенадцать разных узлов. Очень важно не забыть положить в кузов острый нож. Чтобы Далия могла перерезать веревку, когда время придет. У нее не будет ни минуты, чтобы возиться с узлами. О Далия, вернись домой! Я тону! Ландер уложил в кузов трап и брезентовый мешок с оружием, поднял борт и запер кузов. Готово!

В гараже его вырвало. Только не думать. Он прошел к бару и достал бутылку водки. Желудок водку не принял. Но вторая попытка была удачной — водка осталась внутри. Ландер вытащил из кармана пистолет и забросил за кухонную плиту, откуда его невозможно было достать. Снова глотнул из бутылки. И еще раз. Бутылка уже опустела наполовину, водка пролилась на грудь, стекала по шее. Ландер снова поднес бутылку к губам. И снова. В голове все поплыло. Только бы не вырвало. Только бы удержаться. Он заплакал. Водка начинала действовать вовсю. Он уселся в кухне на пол. Еще две недели, и я умру. Ох, слава Богу, я наконец умру. И все остальные тоже. Там будет спокойно и тихо. И больше не будет ничего. О Боже, это тянулось так долго. О Боже, это тянулось так долго! Джергенс, ты был прав, убив себя. Джергенс! Теперь Ландер уже кричал. Он поднялся с пола и шатаясь прошел к двери черного хода. Он кричал в открытую дверь. Холодный дождь хлестал ему в лицо, а он кричал и кричал, на весь задний двор.

— Джергенс, ты был прав!

Ступени заднего крыльца вдруг встали перед ним вертикально, и он скатился вниз, в пожухлую, покрытую снегом траву, и так и остался лежать лицом вверх, под струями дождя. Сознание мерцало, затухая, и последней его мыслью было: Вода — прекрасный проводник тепла. Видишь — там миллионы моторов, а сердце мое здесь, на земле, замерзает.

Было уже очень поздно, когда Далия поставила чемодан на пол в гостиной и окликнула Майкла. Посмотрела в мастерской, поднялась наверх.

— Майкл!

Всюду горел свет, но в доме было холодно. Ей стало не по себе.

— Майкл!

Она пошла на кухню.