Черное воскресенье

Затем за расспросы принялся Фазиль. У него были сильные, ловкие руки техника, кожа на кончиках пальцев загрубела. Он наклонился вперед, не вставая со стула; набитая сумка лежала у его ног.

— Твой американец когда-нибудь имел дело со взрывчаткой?

— Только со стандартными боеприпасами. Но он все тщательно спланировал и рассчитал до мельчайших деталей. План его представляется мне вполне разумным, — ответила Далия.

— Он представляется разумным тебе, товарищ. Возможно, оттого, что ты с такой страстью включилась во все это. Мы сами разберемся, так ли уж он разумен.

Если бы только американец был здесь! Жалко, что эти люди не могут сейчас услышать его голос, его размеренную речь; послушать, как постепенно, деталь за деталью, раскладывает он по полочкам свой ужасающий проект, и проект оказывается всего лишь серией задач, каждая из которых имеет свое решение.

Она набрала в легкие побольше воздуха и принялась за разъяснение технических деталей проекта, цель которого — уничтожить 80 тысяч человек: всех сразу, вместе с недавно избранным президентом и на глазах у всей страны.

— Главная проблема — вес, — говорила Далия. — Мы вынуждены ограничиться шестьюстами килограммами пластиковой взрывчатки. Дайте мне, пожалуйста, сигарету, ручку и лист бумаги.

Склонившись над столом, она изобразила на бумаге дугу, напоминающую пологую чашу в разрезе. Внутри дуги, несколько выше, она провела еще одну, поменьше, но совпадающую по параметрам.

— Это — цель, — сказала она, указывая на первую кривую. Затем провела ручкой вдоль второй линии. — Принцип создания бомбы определенной формы…

— Ясно, ясно, — резко прервал ее Фазиль. — Как мина «клеймор». Это элементарно. А плотность толпы?

— Обычно сидят плечо к плечу, один ряд выше другого, так что угол поражения большой — от бедер и выше. Теперь насчет взрывчатки. Мне нужно знать…

— Товарищ Наджир скажет тебе все, что тебе нужно знать, — начальственным тоном заявил Фазиль.

Но Далия продолжила как ни в чем не бывало:

— Мне нужно знать, какую именно взрывчатку собирается выделить мне товарищ Наджир. Если это противопехотные пластиковые мины «клеймор», начиненные стальной шрапнелью, они нам не годятся. Проблема веса заставляет нас использовать пластиковую взрывчатку в чистом виде. Корпуса мин и шрапнель этого типа нам не подходят.

— Почему?

— Из-за веса, разумеется.

Фазиль ей до смерти надоел.

— Как это — без шрапнели? Что же тогда, товарищ? Если вы рассчитываете исключительно на силу взрыва, то позволь сообщить тебе, что…

— Нет уж, позволь мне кое-что сообщить тебе, товарищ. Мне нужна ваша помощь, и я ее приму. Но я не просила об экспертизе. Мы ведь тут не друг с другом боремся: революция — наше общее дело, и зависти здесь нет места.

— Сообщи ей то, что она хочет знать. — В голосе Наджира звучали жесткие нотки.

Фазиль поспешил объяснить:

— Это пластиковая взрывчатка, без шрапнели. Как вы собираетесь ее использовать?

— Корпус бомбы снаружи будет в несколько слоев усажен винтовочными шипами калибра 4,49.[3] Американец полагает, что вертикальный разброс достигнет ста пятидесяти градусов при горизонтальной зоне поражения в триста шестьдесят. При этом в зоне поражения на каждого присутствующего придется в среднем по три с половиной снаряда.

Фазиль смотрел на нее во все глаза. Ему пришлось видеть, как действует американская мина «клеймор» величиной всего-то со школьный учебник: взрывом пробило кровавую брешь в колонне атакующих солдат и словно косой выкосило траву вокруг. То, что предлагала эта женщина, было бы равно действию тысячи таких мин, взорванных одновременно.

— А взрыватель?

— Электрический, на двенадцать вольт, питание от бортовой сети. Резервное питание — от запасного аккумулятора; и еще — бикфордов шнур.

— Все, — произнес подрывник. — Вопросов больше нет.

Далия подняла на него глаза. Он улыбался. Трудно было понять — потому ли, что был удовлетворен, или оттого, что боялся Хафеза Наджира. Интересно, подумала она, знает ли он, что нижняя дуга — это стадион Тулейна[4], где двенадцатого января будет сыграна первая часть — двадцать одна минута — матча на Суперкубок?[5]

Целый час пришлось Далии прождать в другой комнате, дальше по коридору. Когда ее снова провели в кабинет Наджира, командир «Черного сентября» был там один. Сейчас она узнает, что они решили.

В комнате было темно. Горела лишь настольная лампа. За письменным столом Наджир, прислонившийся спиной к стене, был погружен в тень — словно плащом окутан. Лампа высвечивала лишь кисти его рук: пальцы ощупывали и поворачивали из стороны в сторону черный десантный штык. Он заговорил, и голос его был тих и вкрадчив.

— Добро, Далия. Принимайся за дело. Пусть мрут как мухи.

Он резко наклонился вперед, к свету, словно сбросив с плеч тяжкую ношу, в улыбке на темном лице ярко блеснули зубы. Открывая сумку Фазиля, он оживился и даже повеселел. Теперь он держал в руках небольшую статуэтку — фигурку Божьей Матери, Мадонну, точно такую, какие обычно стоят в витринах магазинчиков, торгующих церковной утварью. Статуэтка явно была сделана наспех и аляповато раскрашена.