Черное воскресенье

На десятый день запланированной трехнедельной серии полетов, когда второй пилот подводил дирижабль к мачте, чтобы ошвартоваться, «пузырь» под неожиданным порывом ветра налетел на грузовик бригады техобслуживания и повредил оболочку. Сутки он должен был простоять на приколе, пока шел ремонт. Ландер и подумать не мог о том, чтобы целые сутки провести в номере мотеля, не получив ни одной весточки от Маргарет.

Ему удалось в тот же день вылететь в Ньюарк. В зоомагазине в Ньюарке он купил прелестную персидскую кошечку. Домой он попал в полдень. Было очень тихо в доме — ни звука, дети — в летнем лагере. Машина Маргарет стояла на подъездной аллее. На плите, на слабом огне, — чайник. Он подарит ей кошечку и скажет, как ему больно, и попросит прощения. Она обнимет его и простит. Он взял кошечку из корзинки, расправил бант у нее на шее. И пошел вверх по лестнице.

В комнате, на кушетке, полулежал незнакомый мужчина. Маргарет, обнаженная, сидела на нем, сжимая коленями его бедра, груди ее подрагивали в такт движениям. Ландера они не видели, пока из горла его не вырвался дикий вопль. Драка была недолгой. Майкл еще не вполне окреп, а незнакомец был крупным, подвижным мужчиной, да к тому же сильно испугался. Он нанес Майклу два мощных удара в висок и бежал вместе с Маргарет.

Ландер сидел на полу в комнате для игр, опершись спиной о стену. Из открытого рта стекала струйка крови, лишенные всякого выражения глаза были неподвижны. Резкий свист закипевшего чайника звучал чуть ли не полчаса. Майкл не шевелился. Когда вода в чайнике выкипела, дом наполнился запахом обгоревшего металла.

Когда боль и гнев непереносимы настолько, что человеческий мозг уже не в силах справиться с ними, наступает странное облегчение; но это означает, что в человеке что-то умерло.

Майкл улыбался, чувствуя, как умирает его воля. Ему казалось, она покидает его тело, выходя легким дымком через рот и ноздри, и он улыбался окровавленными губами. Страшной, нечеловеческой улыбкой. Он чувствовал, как снисходит на него покой. Все было кончено. О Господи, все кончено. Для одной из двух половин его существа.

То немногое, что осталось от Ландера — взрослого мужчины, еще способно было чувствовать боль, еще способно было вздрагивать, дергаться, словно лягушачьи лапки на сковородке, рыдать, моля о покое. Но ему уже никогда не придется, стиснув зубы, сдерживать гнев, разрывающий сердце. Держать обугленное гневом сердце в ладонях, чувствуя, как при каждом его биении кровь заливает лицо.

То существо, что уцелело, способно было жить в гневе, ибо гнев его создал, гнев был его стихией, и оно росло и развивалось в гневе, как все живые существа растут и развиваются в атмосфере земли.

Ландер встал с пола и умылся. Когда покинул дом, когда вернулся во Флориду, он был тверд и спокоен, хладнокровен, точно змея. Диалоги в мозгу прекратились. Слышен был только один голос. Взрослый мужчина функционировал безупречно, потому что был необходим мальчику-убийце. Необходимы были его ум и знания, его умелые руки. Чтобы обрести покой, как его понимал сам мальчик. Убивая, убивая и убивая. И умирая.

Он еще не знал, что сделает. Но пока его дирижабль день за днем, неделю за неделей зависал над переполненными стадионами, решение формировалось в его мозгу. И когда Майкл понял, что надо сделать, он принялся разыскивать средства осуществления своего замысла. Далия появилась прежде, чем эти средства попали в его руки. Далия узнала кое-что обо всем этом. Остальное домыслила самостоятельно.

Майкл рассказал ей о том, как застал Маргарет с любовником, когда был совершенно пьян. К концу рассказа им овладела такая ярость и он так буйствовал, что Далии пришлось его ударить. Точный удар за ухом ребром ладони, и Майкл потерял сознание. Утром он даже не помнил, что она его ударила.

Целых два месяца Далия не знала, можно ли быть уверенной в устойчивости Майкла. Два долгих месяца она выслушивала его, наблюдала, как он работает в мастерской, как строит планы, как пилотирует дирижабль. Два месяца она лежала рядом с ним по ночам.

Когда наконец она обрела уверенность, она обо всем рассказала Хафезу Наджиру, и Наджир дал ей добро.

А теперь, когда взрывчатка пересекала океан на сухогрузе «Летиция», приближаясь к Америке со скоростью двенадцать узлов, весь проект оказался под угрозой из-за предательства капитана Лармозо и, может быть, даже самого Музи. Может, Лармозо полез в ящики по указанию Музи? Может, Музи решил оставить аванс себе, сдать Ландера и Далию властям и загнать взрывчатку кому-то другому? Если так, им, конечно же, нельзя рисковать, получая взрывчатку в нью-йоркском порту. Нужно забрать ее с «Летиции» прямо в море.

Глава б