Черное время

Один из самых удивительных памятников природы Земли – Гореме расположен в Турции, к востоку от города Невшехир. Он представляет собой скопление живописных скальных клыков, конусов, пирамид, столбов и башен белого или розоватого цвета. В некоторых из них еще в Средние века монахи вырубали храмы и кельи, в других люди создавали жилые и хозяйственные помещения, целые многоэтажные подземные города. Неудивительно поэтому, что Гореме стал центром паломничества и музеем под открытым небом, который посещали десятки тысяч людей. Однако никто из паломников и туристов не знал, что в одном из подземных городов северо-восточной окраины Гореме Служба общественной безопасности Турции устроила каземат для временного содержания «врагов народа».

Этот каземат был накрыт куполом полевой защиты, и определить его местонахождение, не зная кода секретной линии метро, было не под силу даже «триай-локатору» интрасенсов. В принципе, каземат турецкого СИЗО и создавался с таким расчетом, чтобы он был недоступен – в полном смысле этого слова – организации интрасенсов. Потому что содержались в нем именно «заговорщики»-интрасенсы, по официальной версии готовившие «криминальный переворот с целью захвата власти». Сюда же переправили и пленников с базы на Ван-Бисбруке. Интрасенсов среди них было немного, но это не имело значения: все они являлись родственниками «врагов народа» и подлежали психологической проверке.

Забава Боянова с малышом и Купава Мальгина были помещены в одну камеру-келью размером четыре на четыре метра. Здесь же, в углу помещения, находился туалет-утилизатор – крохотная кабинка с матово-белыми стенками. В другом углу располагались умывальник без зеркала и душевая кабинка. Остальное пространство занимали две кровати допотопного вида, с пружинными матрацами и бельем в желто-синюю полоску. Ни кресел, ни стульев, ни видео, ни компьютера – голые пористые известняковые стены, бугристый потолок, голый каменный пол, вытертый до блеска подошвами тех, кто обитал в камере до пленниц.

Забава, потрясенная всем случившимся, тем не менее пришла в себя первой, попыталась позвать мужа, не смогла и принялась ухаживать за подругой, на которую ситуация подействовала в гораздо большей степени. В конце концов усилия Забавы увенчались успехом, Купава успокоилась и больше не помышляла об истерике. Хотя настроение у нее так и не поднялось. Мысли о судьбе еще не родившегося ребенка были печальными, а отсутствие известий от мужа только усугубляло состояние обреченности.

Двое суток пленницы провели в ожидании перемен. А на третий день в камере появился угрюмо-озабоченный Даниил Шаламов.

– Вот и я. Не ждали?

Купава растерянно посмотрела на сокамерницу, снова перевела взгляд на гостя.

– Ты?! Здесь?!

– А ты кого ждала? Клима? Он не придет.

– Почему? – пролепетала женщина.

Шаламов хохотнул.

– Потому что я этого не хочу. В моих планах его появление не предусмотрено. – Он посерьезнел. – Собственно, разговор не о нем. Я пришел за тобой. Выбор у тебя невелик: или ты уходишь со мной, или…

Купава выпрямилась, сжала кулачки.

– Я уже сделала выбор! Я жду ребенка! Его ребенка! Уходи!

Шаламов склонил голову набок, задумчиво прошелся по камере, косо глянул на захныкавшего младенца.

– В принципе, я могу освободить тебя от него…

– Уходи! – проговорила Забава низким голосом, загородив сына; в глазах ее зажглась угроза. – Ты пугаешь Радомира. И ты ей не нужен… такой.

– Какой?

– Самовлюбленный павлин, не считающийся с чужим мнением!

На дне глаз Шаламова поднялась муть. Он в упор посмотрел на Боянову. Взгляды их скрестились, высекли искру невидимого разряда. Но воля и решимость Забавы были слабее. Она побледнела, борясь с внезапным головокружением, прошептала, не опуская глаз:

– Тебе доставляет удовольствие… издеваться над женщинами… будь на моем месте Аристарх…

– И что случилось бы? – глумливо скривил губы Шаламов.

– Он бы тебе ответил… по-мужски!

– Что ж, это можно устроить. Посмотрим, как твой Геракл ответит мне… по-мужски. – Шаламов повернул голову к двери. – Введите!

Дверь открылась, и в камеру вошел… Аристарх Железовский, невозмутимый и спокойный, как всегда.

– Ты?! – подалась вперед Забава, перевела взгляд на двух «киборгов» охраны за спиной мужа. – Они тебя… взяли?!

– Я сам сдался, – ответил Железовский, передав в одном мгновенном мыслепакете все необходимые сведения и указания. – Для обмена. Вас отпустят. Как малыш?

– Нормально. – Забава взяла Радомира на руки, успокаивая, но тот уже сам перестал хныкать и глядел на отца огромными глазами, протягивая к нему ручонку. – Некоторые пытаются тут нас напугать.

Железовский дотронулся до ручки сына, повернулся к Шаламову, на лице которого боролись нетерпение и сомнение.

– Еще раз посмеешь угрожать моей жене – убью! Чего бы мне это ни стоило! Я не требую объяснений, почему ты здесь, что делаешь и ради чего устраиваешь спектакли, пугая женщин. Но у нас был уговор: я сдаюсь – Служба отпускает пленников. Уговор остается в силе?